Навеки твой. Бастион. Неизвестный партнер
Шрифт:
Однажды утром, повстречавшись по дороге в гимназию, Андреас с Ермунном пошли вместе.
– В лицее, наверное, была большая программа по философии? – с неподдельным любопытством спросил Ермунн: последний год он по–настоящему заинтересовался этим предметом, который в гимназии затрагивали лишь мимоходом.
– Да, философии у нас было много, это точно.
– А что ты знаешь про Спинозу, Баруха де Спинозу? Я сейчас как раз им увлекаюсь, – допытывался Ермунн.
– Спиноза, ну, он пантеист. Sub specie aeternitatis, [32] – вставил Андреас по–латыни. – Занимался оккультизмом и натурфилософией. Модусами и атрибутами. Основной
Ермунн пришел от ответа в восторг. К тому времени, когда прозвенел звонок на урок, они были поглощены философским спором и договорились встретиться после занятий в «Люнгсетстуа» – кафе, куда любили забегать гимназисты.
32
С точки зрения вечности (лат.). –Выражение из «Этики» Спинозы, доказывающего, что природе разума свойственно постигать вещи с точки зрения вечности.
С этой встречи в кафе в апреле 1965 года и завязалась дружба между Андреасом и Ермунном. За столиком в «Люнгсетстуа» собралась компания гимназистов, которых объединял интерес к дискуссиям политического, религиозного и философского характера. Помимо Андреаса и Ермунна был там и Симон Хегген, вернувшийся с китобойного промысла и неожиданно для всех тоже поступивший в гимназию. Кроме них, там сидели Улав М. Лёкенг, весьма эрудированный сын мелкого крестьянина из речной долины, и Вебьёрн Стуррённинген, убежденный социалист девятнадцати лет от роду. Было решено организовать дискуссионный клуб, который бы собирался по крайней мере раз в неделю. Местом встреч назначили вестибюль гостиницы «Люнгсет». Там было довольно тихо, и там, в отличие от других баров, им не отказывали в пиве.
Дискуссионный клуб получил название «Радар–форум», что являлось сокращением от слов «Радикально–аристократический форум». Это претенциозное название появилось в результате долгих споров и препирательств. В политическом отношении компания была весьма разношерстной, что, впрочем, воспринималось ее членами как достоинство. Симон и Андреас представляли ярых консерваторов, Вебьёрн и Ермунн были активными членами Социалистической народной партии с самого дня ее учреждения. Улав М. занимал позицию где–то посередине. Сходились они лишь в одном: необходимо заняться искоренением религии. Она калечит человеческие души.
Однако название у них все–таки было «Радар–форум», и впервые они обратили на себя внимание общественности, когда, взявшись за руки, выстроились перед группой «Маранафа», [33] под собственный аккомпанемент певшей на площади. К ним присоединилось множество народу, и «маранафовцы», рассердившись, собрали свои инструменты и покинули площадь. Антихрист явился им в обличье пятиглавого гимназического чудовища.
Заседания, которые «Форум» проводил в гостинице, оказались чрезвычайно полезными с интеллектуальной точки зрения. Андреас был прекрасно подкован в области философии и читал им настоящие лекции. Они громко и часто весьма предвзято рассуждали о политике. При этом поглощалось много пива.
33
Название религиозной общины, выделившейся из секты пятидесятников. Арамейское выражение «маранафа» взято из Библии и означает «господь наш придет».
Особенно оживленно прошел вечер, когда они обсуждали книгу, заказанную через книготорговца из Осло Квиста. Книга была прислана из Англии, написана Ральфом Хьюинсом и называлась «Quisling, Prophet without Honour».
Члены «Радар–форума» были первыми норвежцами, прочитавшими эту книгу, «Квислинг, непонятый пророк», которая впоследствии была переведена на норвежский язык и наделала много шума.
Первым о книжке каким–то непостижимым образом узнал Симон. Судя по всему, она могла дать материал для полемики. «Нацизм вообще дает много поводов для полемики, тем более в Люнгсете», – заявил Ермунн. Итак, книга была куплена, прочитана и подверглась обсуждению. «Форум» единогласно пришел к выводу, что произведение это – гнуснейшее. Хьюинс пробавлялся подлым враньем. Даже Симон, отец которого во время войны служил в. германской армии, был беспощаден в своем приговоре этой дичи. В нацистских симпатиях никого из членов «Радар–форума» заподозрить было нельзя. Хотя Симон по некоторым вопросам высказывался весьма уклончиво.
Однажды «Форум», по предложению Симона, пригласил на свое заседание человека со стороны. Он жил в это время в гостинице и был, кажется, торговым агентом какой–то фирмы. Симон знал его с давних пор. Это была своего рода знаменитость. Звали его Бергер Гранлунн, он десять лет провел в плену после битвы под Сталинградом, где сражался на стороне немцев. Семья уже считала его погибшим, и когда он вернулся на родину и написал книгу о своих невероятных приключениях, это вызвало сенсацию.
И вот он участвует в заседании «Радар–форума». Пьет пиво и рассказывает. Пива он, кстати, пьет много. Среди прочего он обращается к теме евреев. Евреев он не любит, считает их опасными, и религию их тоже. У них ведь собственная версия Библии, утверждает Гранлунн. И все другие народы представлены в ней как люди низшего сорта. Евреи стремятся к мировому господству.
Замахав протестующе руками, слово взял Вебьёрн.
– А как насчет Гитлера и немцев?
На минуту среди членов «Форума» воцарилось молчание. Слышно было лишь, как кто–то наливает в стакан пиво. Ермунн обратил внимание на ночного дежурного, стоявшего за конторкой и явно прислушивавшегося к разговору. Это был Педер X. Грён, бывший батрак с глёттенской усадьбы. Теперь он работал портье в гостинице, а до этого был сторожем в лавке Арманна Тилте.
Вебьёрн встал из–за стола. Ему понадобилось в туалет. Ермунн пошел с ним.
– Смотри, как получается странно, – обратился Ермунн к Вебьёрну, – просто даже поразительно. Мы сидим в гостинице захолустного горного селения в Норвегии. Владеет гостиницей Адольф Торстенсен, переселившийся сюда несколько лет тому назад. Фашист. Портье гостиницы – Педер X. Грён, появившийся здесь после войны. Фашист. И за нашим столиком сидит фашист, который хвастается своими военными и послевоенными подвигами. Лавка подержанных вещей по соседству с гостиницей тоже принадлежит человеку не местному и фашисту. Аптеку напротив держит опять–таки приезжий и фашист. То же можно сказать и о многих наших знакомых. Какого черта они все сюда заявились? Чем их так привлекает Люнгсет?
– Ты говоришь, поразительно. Да это просто умопомрачительно. Здесь многое умопомрачительно. – Вебьёрн опьянел, и разговоры о серьезных материях не совсем укладывались у него в голове. Приятели побрели обратно.
Остаток ночи они просидели в номере Гранлунна, где пили вино. На другой день члены «Радар–форума» не могли припомнить почти ничего конкретного, однако у всех создалось впечатление, что состоялся полезный обмен мнениями.
Окончились выпускные экзамены. Настала пора торжеств. Дискуссиям и прочим мероприятиям подобного рода пришлось потесниться из–за нескончаемых сборищ и праздничных ночных посиделок. Почти каждый вечер где–нибудь да отмечали это событие. А майские ночи в Люнгсете – белые.