Навигаторы Апокалипсиса
Шрифт:
– С вами! – Клименко обернулся и махнул рукой: – Сейчас иду.
Майор Клименко определенно слышал все, но было невозможно понять, что он думает по поводу поднятой Гуськовым темы. В отличие от Стрельцова, который еще некоторое время пыхтел, явно прокручивая в мыслях сомнения Гуськова и подыскивая новые контраргументы, Клименко сохранял полное спокойствие и нейтральное выражение лица. В принципе, и та, и другая реакция на провокацию могла свидетельствовать как о виновности, так и, наоборот, о кристальной чистоте помыслов товарищей. Допустим, Клименко – «крот». Тогда его безучастность – маскировка. Если же нет, он дисциплинированно пропустил мимо ушей явную глупость (с официальной точки зрения). В случае Стрельцова все точно так же. Его возмущение могло быть искренним, а могло быть спектаклем, разыгранным капитаном, чтобы отвести от себя подозрения.
То есть провокатор из Гуськова получился так себе. И даже не столько провокатор, сколько физиономист.
«Значит, придется ловить «крота» за руку, другого варианта нет, – сделал вывод майор. – Внимательно следить за обоими, и если кто-то из них вдруг решит незаметно позвонить или передать сообщение…»
– Где будем нырять? – отвлек от размышлений Геша.
– Не здесь, – вместо Гуськова ответил Клименко, – отъедем немного. В Новом мире здесь приличное движение. Лучше на обочине или на стоянке какой-нибудь.
– Вон там налево поверни, – посоветовал Локтев. – Между «Ашаном» и «Леруа Мерлен» большая стоянка будет. Сегодня там негусто с машинами… должно быть… в нашем мире.
– Ясновидящий, что ли? – Трощинский хмыкнул.
– Я же в Строгино живу, – Локтев ответил почему-то серьезно. То ли устал выдумывать ответные подначки, то ли что-то его вдруг обеспокоило. – Тут каждую субботу пасусь. И по будням, если отгул.
– Надо же, и я здесь завсегдатай, – сказал Стрельцов. – Как это мы ни разу не встретились?
– Во понастроили махин, да? – Локтев усмехнулся. – Но вообще-то по «Ашану» у меня жена специалист. Я обычно в «Леруа» и другие точки заглядываю или в машине…
Локтев вдруг осекся и резко подался влево, едва не впечатав в сиденье Трощинского. Лейтенант собрался было возмутиться, но проследил за взглядом Локтева и тоже замер, прилипнув к окну.
– Стрелец, смотри! – Трощинский резко обернулся и коротко махнул рукой. – Смотри скорее!
– Бля-я, – Локтев снова сел на место.
Даже не сел, а устало плюхнулся. На лице у него отражалась целая гамма эмоций, причем очень сложная, но если вкратце – нежно-тоскливо-безысходная. Трудно было представить, что Локатор способен на такие глубокие и непростые переживания, однако факт оставался фактом.
Гуськов присоединился к товарищам и мысленно повторил отпущенное Локтевым словечко. Иначе как новым ударом увиденное на парковке перед «Ашаном» было не назвать. Причем удар пришелся не в бровь, а в глаз.
На забитой машинами стоянке о чем-то торопливо договаривались две женщины. Обе были хорошо знакомы и Гуськову, и всем другим ребятам по официальным встречам на праздничных мероприятиях и по неофициальным посиделкам на дачах. Что уж говорить, группа у майора была сплоченная по всем статьям, выехать с семьями на шашлычок никто не отказывался. Только Трощинский каждый раз приезжал с новой бабенкой. Но ему это прощалось, даже стало своего рода фишкой.
Так вот, этих двух женщин узнали все. В первую очередь Стрельцов и Локтев. Поскольку на стоянке торопливо совещались жена Стрельцова и жена Локтева. И машины, рядом с которыми они стояли, тоже выглядели знакомо. Из небольшого «Шевроле» выглядывала дочка Стрельцова, а в полумраке салона «Киа Спортаж» маячили две белокурые головенки локтевских сыновей и еще один знакомый профиль. А конкретно – профиль… старшего лейтенанта Локтева собственной персоной! Более того, как раз в этот момент Локтев-один выглянул в окошко и что-то сказал женщинам, указывая на небо. Видимо, поторопил.
– Все правильно, – голос у Локтева-два заметно сел. – У меня сегодня отгул должен быть.
– Ты не волнуешься, – теперь тоже нормальным тоном, без издевки в голосе заметил Трощинский.
– Это я храбрюсь, чтобы детей успокоить, – голос у Локтева дрогнул. – Наверняка в деревню спешу их увезти, пока на службу не выдернули. Гляди, машина просела, хорошо затоварился в супермаркете. Слышь, Стрелец, а тебя нет.
– Я на службе, наверное, – тихо ответил капитан. – У меня жена… сама… все умеет. Только ехать моим некуда.
– Че, тормознуть? – спросил Геша, косясь через зеркало на Гуськова.
– Езжай! – почти одновременно рявкнули Локтев и Стрельцов, а заодно и Трощинский.
– Блин! – Водитель поморщился. – Не орите, не глухой!
– Прямо, Геша, – спокойно сказал Гуськов. – Всем отставить нервы.
– Пригодятся, – негромко добавил Клименко. – Георгий, давай по кругу, объезжай парковку и прижмись к обочине. Пора отсюда нырять.
– Прижаться, оно, конечно, можно… – машину вдруг сильно тряхнуло, и Геша добавил какое-то невнятное ругательство.
«Форд» вроде бы начал прижиматься к обочине, но почему-то странно лавируя. Машина словно не желала слушаться водителя. Это заметили не только Гуськов и Клименко, которые смотрели, как и Геша, вперед, но и другие члены экипажа.
– Колесо лопнуло? – обеспокоенно спросил Локтев.
– Не пойму ничего! – признался Геша. – Болтает, блин, как лодку на волнах!
– Гололед?
– Е-мое! – вдруг воскликнул Трощинский. – Сзади-то!
Все, кроме Геши, обернулись. Водитель оценил обстановку через зеркала. Вернее, попытался оценить обстановку. Реально ничего такого сделать не удалось ни ему, ни товарищам. Машину нагоняла непроницаемая серая клубящаяся стена из мокрого снега, дорожной «соли», грязи и бог знает чего еще. Вихри этой влажной смеси взвивались от самого асфальта практически вертикально, уходили высоко в небо, поэтому казалось, что стена не отвесная, а слегка выгибается.
В корму «Форду» ударил новый порыв ветра, машину опять встряхнуло и потащило прямиком на стоянку перед «Ашаном». Как ни старался, Геша не смог вернуть машину на проезжую часть, и в результате «Форд» сильно приложился бампером к борту какой-то легковушки. Атакованная машинка завопила сигнализацией и замигала аварийкой.
Геша снова выругался и обернулся к Гуськову:
– Лучше стоять!
Вой ветра нарастал с каждой секундой, и чтобы его перекрыть, теперь приходилось кричать.
– Стой! – крикнул Гуськов. – И на ручник поставь!