Наводнение (сборник)
Шрифт:
— Что же нам с тобой делать? — задумчиво сказал он.— Оставить тебя одну на таком морозе мы не можем… Ты знаешь, сколько градусов? Тридцать пять. Меня уже в шубе начинает колотить. Может быть, есть знакомые в городе?
— Нету.— Она наконец заговорила.
— Ну а вариант с гостиницей? Если у тебя нет денег, я заплачу.— Рукавишников начал говорить ей «ты» машинально, наверное, оттого, что вдруг почувствовал себя ответственным за эту девчонку, и это как бы давало ему право на покровительственный тон.
— У меня нету паспорта.
Все
— Может быть, пойти в милицию? Они помогут с ночлегом,— сказал он как можно мягче, но и сам чувствовал, что милиция не лучший вариант. Есть ведь специальные комнаты…
Девушка посмотрела на него с укором и, резко отвернувшись, пошла в сторону Московского вокзала.
Рукавишников догнал ее. Взял под руку. Она не вырвала руку, но и не убавила шагу. Гриша, ворча что-то себе под нос, шел следом.
— Про милицию я сказал не подумав. Но есть и другие варианты…
Никаких других вариантов не было. Кроме одного — привести ее к себе домой. Или к Грише. Пусть переночует… Но у Алексея Ивановича никак не поворачивался язык сказать ей об этом. Его мучили сомнения. А вдруг она все-таки из этих?… Или воровка, работающая под «сироту казанскую»…
Наконец он решился.
— Переночуешь у кого-то из нас.— Он подумал о том, что лучше всего было бы отвезти ее к Грише. Там жена, теща — женщины поймут, что к чему. Подумал так и посмотрел на Возницына. Но Гриша, поняв, чего хочет от него приятель, недовольно сморщился и, стараясь, чтобы не увидела девушка, махнул рукой.
— Пойдем ко мне,— сказал Алексей Иванович.— А утром займемся поисками твоих родных.
Девушка остановилась и посмотрела на Рукавишникова долго, в упор. Словно хотела узнать, что у него на уме. Потом просто, без всяких интонаций, сказала:
— Пойдем.
— Ты мне утром позвони, Алеша,— сказал Возницын.— Я тоже подключусь. А ты, девушка, не робей! Поможем. И дом найдем, и маму найдем! — Он обернулся и увидел автобус, подходивший к остановке.— Ну я помчался! Это небось последний.— Возницын подмигнул Алексею Ивановичу и вприпрыжку побежал к остановке.
«Ну и приключение я нашел на свою голову!» — подумал Алексей Иванович и усмехнулся. Ему даже стало весело. Он подумал о том, что дома еще не убраны со стола закуски, выпивка. Он поджарит картошки, накормит девушку. У него у самого снова пробудился аппетит, а хмель уже давно выветрился из головы. И еще он подумал о том, что семейство Маркеловых, живущее в квартире напротив, уехало на неделю за город и никто их с девушкой не увидит. Не то, чтобы к Рукавишникову никогда не ходили женщины, просто эта была слишком молода.
Он взял ее под руку и снова почувствовал, как мелко-мелко дрожит худенькая рука. Девушка не отняла руку, они быстро пошли по улице, за всю дорогу не проронив ни слова. Молча поднялись по лестнице на третий этаж. Алексей Иванович, торопясь, открыл дверь и пропустил вперед девушку. Она безбоязненно шагнула в темноту.
— Сейчас, сейчас…— приговаривал он, ища рукой выключатель. Вспыхнул свет. Алексей Иванович улыбнулся.— Снимай пальто. Вешай сюда.— Он быстро стянул с себя дубленку, кинул на маленький столик шарф, шапку.
Девушка словно оцепенела,.стояла, не шелохнувшись, не расстегнув пуговиц пальто.
— Ну что ж ты? — Алексей Иванович понял, что гостья намерзлась и боится пошевелиться, боится снять пальто.— Раздевайся, раздевайся! Сейчас вскипячу чай, поесть подогрею.— Алексей Иванович расстегнул пуговицы ее пальто. Оно было совсем легонькое.— И платок снимай. Все же холодное! Сейчас укутаю потеплее
На девушке было красивое, вишневого цвета, шерстяное платье. Словно она только пришла с вечеринки или праздничного бала. Только на груди, от самого ворота до талии платье было разорвано. Девушка подняла руку, стянув ворот в горсть, и всхлипнула. Рука ее бессильно опустилась. В вырезе виднелся уголок тела, покрытого гусиной кожей.
Алексей Иванович принес из ванной толстый махровый халат, накинул ей на плечи.
— Пойдем, милая, в комнату.— Он легонько подтолкнул девушку к двери. Зажег свет.
Стол был заставлен тарелками с недоеденными закусками, недопитыми рюмками, початыми бутылками. Скользнув по нему равнодушным взглядом, девушка подошла к окну и с каким-то стоном лихорадочно прижала руки к батарее.
Рукавишников подвинул к батарее кресло, усадил свою необычную гостью.
— Сними туфли, ноги погрей! — скомандовал он и дотронулся до батареи. И тут же отдернул руку. Батарея была раскалена. Пока стояли сильные морозы — топили на совесть.— Да как же ты не обожжешься? — изумился Алексей Иванович. И в первый раз увидел улыбку на ее лице.
— Н-не-е обож-ж-гусь, н-нн-е беспокойся.— У нее зуб не попадал на зуб.
— Ну и хорошо, ну и хорошо! — обрадовался Рукавишников.
У девушки была добрая улыбка. Да и лицо, хоть и посиневшее, хоть и с размазанной тушью под глазами, было красивое и доброе. Она сбросила прямо на пол платок, и густые черные волосы рассыпались по плечам.
Алексей Иванович пошел на кухню, поставил чайник. «Вот так штука, вот так штука! — шептал он, вытаскивая из шкафчика сковородку, кидая на нее холодный картофель.— Откуда она свалилась на мою голову? А хороша-то как! Правда, хороша…»
Ему понравилось, что девушка обратилась к нему на «ты». Было в этом «ты» что-то такое, от чего сердце у Рукавишникова екнуло, словно сбилось с привычного ритма.
Когда он вернулся в комнату, она уже скинула туфли и прислонила ноги к батарее. Сквозь нейлон краснела схваченная морозом кожа. Алексей Иванович принес теплые войлочные тапки и сел на стул рядом с девушкой. Она смотрела на него благодарно и снова улыбнулась.
— Как тебя зовут?
— Лариса.
— А меня Алексей Иванович. Можешь звать Алексеем.