Наводнение (сборник)
Шрифт:
— И у вас есть показания свидетелей, вещественные доказательства?
Покрижичинский не ответил. Быстрым — словно только сморгнул — взглядом окинул маленький зал кафе, плеснул в чашки какой-то жидкости из плоской блестящей фляжки. Фризе даже не успел заметить, откуда он достал фляжку, тут же исчезнувшую.
— Не пугайтесь, — улыбнулся майор. — Это хороший коньяк. Как профилактика против гриппа.
Кофе, и правда, стал ароматным и крепким. Покрижичинский выпил свой кофе одним глотком, как водку.
— Теперь о материалах
Фризе почувствовал, как рука майора уперлась в его колено, глаза выразительно стрельнули вниз. Он осторожно протянул руку под стол и наткнулся на плотную пачку бумаг, схваченных тугой резинкой.
— В кармашек, в кармашек! Изучите дома, — пропел майор.
«С нервами у товарища не все в порядке, — подумал Фризе, пряча пакет в карман брюк. — Может быть, и от дела его отстранили по этой причине?»
— Вы не сомневайтесь в моих умственных способностях, — улыбнулся майор. — Манией преследования я не болен. Как ни парадоксально, эпоха такая. Вы заметили, сколько за последнее время было громких убийств? И все остались нераскрытыми. Перечислять, я думаю, излишне?
— Да, — согласился Владимир Петрович. — Я знаю, что вы имеете в виду.
Прощаясь около входа в метро, Покрижичинский сказал:
— Если мои заметки сгодятся, буду рад. Можете даже снять копии. Только не храните в служебном сейфе. — И неожиданно, дурашливо пропел: «Пошел козел в кооператив, купил козе презерватив». И подмигнул залихватски. В большой меховой шапке, в старенькой дубленке, он был похож на знаменитого полярника Ивана Папанина. Такого, каким его запечатлел фотограф на льдине.
КОЛЛЕКЦИЯ ДОЦЕНТА ГАРБУЗА
Когда Фризе пришел в прокуратуру, у него в кабинете опять сидел Ерохин и заряжал кофеварку кофе.
— Ты что, полицейский, переселился ко мне? Хочешь меня подсидеть?
— О нем заботятся, кофеек варят, а он недоволен.
— Я сегодня только тем и занимаюсь, что кофе пью.
— Вот–вот, а полицейский, напившись утром жидкого чая, бегает по городу, выполняя твое поручение.
— Важно не то, кто сколько бегает, а результат. Говорю по слогам: ре–зуль–тат.
— С Покрижичинский встречался! Чудной мужик, верно?
— Результат! — с нажимом повторил Фризе.
— Ты, Владимир, все-таки молодец, — со вздохом признал Ерохин.
Он включил кофеварку, освободил хозяйское кресло, сам сел за пустующий стол напротив.
— Молодец, — повторил Дмитрий с завистью. — Меня такая хорошая мысль — поработать с домочадцами — не озарила. Но интуиции и мне не занимать! Представляешь, первый заход и в яблочко! А ведь у меня девятнадцать адресов в записной книжке.
— Не морочь мне голову! Нашел ты банку или нет?
— А что, по–твоему, в этом пакете? — Ерохин показал глазами на стандартный кулек, в которые продавцы обычно насыпают крупу или песок, в те редкие дни, когда эти продукты бывают в продаже. Фризе кулек этот заметил сразу, как вошел в кабинет, но решил, что Ерохин раздобыл где-то пряников к кофе. Он любил пряники, особенно с повидлом.
— Ты оформил изъятие? — с тревогой спросил Фризе.
— Так точно, гражданин младший советник юстиции. С соблюдением всех процессуальных правил. Не то, что некоторые.
— Молодец. И протокол изъятия у тебя с собой? — Фризе не притрагивался к заветному кульку, боясь спугнуть удачу.
— Читай, — Ерохин вынул из кейса несколько листков бумаги, протянул Фризе. Быстро пробежав глазами протокол, Фризе спросил:
— Банку не полапал?
— Я-то нет. А представляешь, как замусолил ее доцент Гарбуз? Ведь он целый день таскал ее в кармане — и на панихиде, и в крематории, и на поминках.
— Упаковал ее хорошо?
— Чего ты меня пытаешь?! — рассердился Ерохин. — Вот она перед тобой. Распакуй — убедишься.
— Дима, кофеварка взорвется. Сейчас выпьешь кофе, а потом я всю неделю буду поить тебя шампанским.
— У меня от шампанского отрыжка, предпочел бы коньяк.
— Будешь пить коньяк. Как говорят нынче политики, в пределах разумной достаточности.
— Значит, по сто пятьдесят, — прокомментировал майор и принялся разливать кофе.
— Нет, нет, мне не надо. — Фризе встал, защелкнул замок в дверях, открыл сейф и вынул из нее бутылку виски.
— Ну и ну! — только вымолвил Ерохин.
— Не беспокойся, виски сверх премиального фонда. Коньяк ты будешь пить во внеслужебное время. — Фризе достал из стола две чашки, плеснул в них виски.
— Володя, что десять граммов, что сто. Ответственность одинаковая, а удовольствие разное.
Фризе засмеялся и налил почти по полной чашке:
— Это я тебя просто подразнить решил.
Они выпили до дна, и Ерохин деловито сполоснул чашки кофе:
— Береженого Бог бережет.
Пока он с выражением блаженства на лице потягивал кофе, Фризе убрал бутылку в сейф и еще раз прочитал протокол изъятия банки из-под пива «Туборг» в квартире доцента Гарбуза Семена Семеновича. Все было оформлено с дотошной пунктуальностью. И приложена объяснительная записка самого Семена Семеновича о том, что он подобрал банку на снегу, рядом с моргом Градской больницы с «целью коллекционирования». Доцент написал также, что свидетелей экспроприации пустой банки не было, так как, несмотря на познавательные цели изъятия банки, Семен Семенович «испытывал неловкость и поднял банку незаметно». Первоначально вместо слова «изъятия» было написано «подобрания». Фризе подумал, что зачеркнул Гарбуз его не без подсказки старшего оперуполномоченного. «Изъятие» звучало сугубо по–милицейски.