Наводнение
Шрифт:
– Вода поднимается, вода поднимается, - повторил мой брат Пьер, обгрызая мундштук погасшей трубки.
Вода была уже на расстоянии одного метра от крыши. Она утратила свое спокойствие спящей глади. Движение потоков установилось. Менее чем за час вода стала грозной, желтой; она с неистовой силой бросалась на наш дом, неся обломки, бочки с выбитым дном, бревна и вырванные с корнем кусты. Вода наступала, валы с разбегу ударялись о стены, и мы слышали гул от их сотрясения. Кругом с жалобным треском падали тополя, домики обрушивались с таким грохотом, как будто на краю дороги опрокидывали телеги, нагруженные булыжником.
Жак, потрясенный рыданиями женщин, повторял:
– Нельзя же здесь оставаться.
Я бормотал, повторяя вслед за ним:
– Да, да, надо что-нибудь придумать.
Но мы не знали, что делать. Гаспар задумал взять Веронику к себе на спину и вместе с нею вплавь искать спасения. Пьер предлагал сделать плот. Безумная мысль! Сиприен сказал:
– Если бы только мы могли добраться до церкви!
Церковь еще высилась над водою; мы так ясно видели четырехугольную колокольню. Нас отделяло от нее семь домов. Наш дом, первый от околицы, стоял вплотную с более высоким домом, а тот, в свою очередь, прижимался к соседнему дому. Быть может, по крышам действительно можно достигнуть дома священника? Оттуда легко войти в церковь. Вероятно, уже много людей нашли в ней убежище, так как соседние крыши были пусты, а голоса людей доносились, безусловно, с колокольни. Но сколько нам предстояло опасностей на пути к убежищу!
– Это невозможно!
– сказал Пьер.
– У соседа Рембо дом много выше нашего. А у нас нет лестницы.
– Я все-таки попробую, - сказал Сиприен.
– Если нельзя пробраться, я вернусь. A может, попытаемся все вместе? Девушек мы бы понесли.
Я его отпустил. Он был прав. Надо было испробовать даже невозможное. При помощи большой железной скобы, вделанной в стенку дымовой трубы, Сиприену удалось взобраться на крышу соседнего дома, как вдруг Эмэ подняла голову и, увидев, что мужа нет рядом, закричала:
– Где он? Зачем он меня покинул? Вместе жили, вместе и умрем!
Увидев мужа на крыше соседнего дома, Эмэ побежала по черепицам, держа на руках своих детей. Она твердила:
– Сиприен, подожди меня. Я пойду с тобой, я хочу умереть вместе с тобой.
Она настаивала на своем. А Сиприен, наклоняясь, умолял жену подождать, уверяя, что сейчас вернется, что это делается для нашего спасения. Но она смотрела на него безумным взглядом и, мотая головой, повторяла:
– Я пойду с тобой, я пойду с тобой. Почему ты не хочешь? Я пойду с тобой.
Он вынужден был взять детей. Затем помог жене подняться. Нам все было видно: сидя на самом высоком месте крыши, мы следили за ними взглядом. Они шли медленно. Эмэ снова взяла на руки плачущих детей, а Сиприен на каждом шагу оглядывался и поддерживал жену.
– Поставь ее в надежное место и возвращайся сейчас же!
– кричал я.
Я заметил, как он махнул рукой, но в рокоте бушующей воды не расслышал его ответа. Вскоре они скрылись из виду, спустились на крышу другого дома, пониже первого. Пять минут спустя они появились уже на крыше третьего дома, - она, вероятно, была очень крутая, так как они пробирались на коленях вдоль конька. И вдруг ужас охватил меня. Приложив руки к губам, я начал кричать изо всех сил:
– Вернитесь! Вернитесь!
И все - Пьер, Жак, Гаспар - тоже кричали, чтобы они вернулись. Но наши голоса остановили их только на минуту, - они продолжали двигаться вперед. Они уже находились на повороте улицы, начинавшейся напротив высокого дома Рембо, - он был выше соседних домов не меньше чем на три метра. Одно мгновение они колебались. Затем Сиприен, хватаясь за скобы, вскарабкался с легкостью кошки на дымовую трубу. Эмэ поневоле стала ждать. Она стояла на черепичной кровле, мы хорошо видели ее, она прижимала детей к груди и как будто стала выше ростом; черная ее фигура четко выделялась в звездном небе. Но тут произошло страшное несчастье.
Дом Рембо, первоначально предназначенный под промышленное предприятие, был легкой постройки, к тому же на его фасад обрушивался весь прибой волн, бушевавших на улице. Мне казалось, что дом дрожит от напора воды; от ужаса у меня захватило дыханье, но я не сводил глаз с Сиприена, который пробирался по крыше. Вдруг раздался грохот. Взошла луна, круглая желтая луна, и, поднимаясь в небе, спокойно озарила безбрежное озеро, как лампа освещает жилую комнату. Ни одна подробность катастрофы не ускользнула от нас. Дом Рембо рухнул. У нас вырвался крик ужаса: Сиприен исчез. В этом обвале мы различили только шум бури и всплеск волн под обломками упавшей крыши. Затем наступило спокойствие, уровень воды стал прежним; только на месте поглощенного ею дома в ряду построек зияла черная дыра. Над водой торчали расщепленные половицы, громоздились балки, словно остов полуразрушенного собора. И вот мне показалось, что между этими балками я вижу чье-то живое, шевелящееся тело, делающее сверхчеловеческие усилия.
– Он жив!
– крикнул я.
– Благодарение богу, Сиприен жив!.. Глядите, вон он где, его ясно видно над водой, луна так ярко светит!
Мы смеялись нервным смехом. Мы хлопали от радости в ладоши, как будто спаслись сами.
– Он поднимается, - сказал Пьер.
– Да, да, смотрите!
– кричал Гаспар.
– Вон он старается ухватиться за балку слева.
Но наш смех оборвался. Горло сжал страх, мы больше не обменивались ни единым словом. Мы поняли, в каком ужасном положении находился Сиприен. При обвале ему зажало балками ноги; и, не имея возможности высвободиться, он висел теперь головой вниз, в нескольких сантиметрах от воды. Для него началась мучительная агония. На крыше соседнего дома по-прежнему стояла Эмэ, прижимая к себе детей. Судорожная дрожь била ее. На ее глазах умирал муж, и она не отрывала взгляда от несчастного Сиприена, находившегося в нескольких метрах от нее. И вдруг она протяжно завыла, как собака, диким воем, исполненным ужаса.
– Нельзя же его так оставить. Умрет он, - растерянно сказал Жак.
– Надо пойти туда.
– Попробуем спуститься по балкам, - предложил Пьер.
– Может, мы его вызволим.
И они направились к соседним крышам; но в это время рухнул и второй дом. Путь был отрезан. Нас точно сковал леденящий холод. Мы машинально взялись за руки и сжимали их крепко, до боли, не имея сил оторвать взгляд от страшного зрелища.
Сначала Сиприен пытался приподняться. С необычайной силой он отстранился от воды, поддерживая свое туловище в наклонном положении. Но усталость взяла свое. И все же он продолжал бороться, хотел схватиться за балки, забрасывал руки в разные стороны, надеясь натолкнуться на что-нибудь, за что можно было бы ухватиться. Затем, обессилев, чувствуя приближение смерти, он снова упал и повис неподвижно. Смерть приближалась медленно. Вода тихо поднималась, чуть-чуть смачивала волосы, и, вероятно, он ощущал ее прохладное прикосновение к макушке горящей головы. Потом всплеснула первая волна, омочив его лоб. Другие волны закрыли ему глаза. Мы видели, как голова его медленно исчезает под водой.
Женщины, сидевшие у наших ног, закрыли лицо руками. А мы упали на колени и, простирая к небу руки, плача, бормотали мольбы. На крыше по-прежнему стояла Эмэ, крепко прижимая к себе детей, и в темноте все громче разносились ее стоны.
IV
Я не знаю, долго ли мы были в оцепенении. Когда я пришел в себя, вода поднялась еще выше. Она уже доставала до черепиц; крыша была лишь узким островком, выступавшим над необозримой поверхностью воды. Направо и налево дома, должно быть, обрушились. Море воды ширилось.