Навозный жук летает в сумерках…
Шрифт:
— Что? Они не могли сказать сразу?
— Нет, они обещали перезвонить.
— Сюда, в пасторскую контору?
Вопросы сыпались на Давида со всех сторон. И он как-то умудрялся отвечать на все сразу. Да, они позвонят в пасторскую контору.
— Ты им дал номер?
— Да.
— И они перезвонят?
— Да.
— Когда?
— Как только все узнают.
— Ведь это же недолго — проверить, есть ли скарабей?
— Нет, недолго, но они должны проверить кое-что еще.
— Что?
— Ты
— Не забыл.
— И что они сказали?
— Обещали выяснить. Они перезвонят.
Давид отвечал на все вопросы по мере сил. Да. Да. Нет.
— Что ж, придется нам набраться терпения, — констатировал Линдрот, когда все вопросы иссякли.
— Да, они скоро позвонят, — сказал Давид. Вид у него был немного усталый.
Линдрот подумал, что лучше, наверное, оставить Давида одного. Пусть он немного придет в себя, и, когда они позвонят, сможет спокойно с ними поговорить.
Да, наверное, так будет лучше, согласился Давид. И Линдрот увел Юнаса и Аннику в сад. Там уже почти созрели груши…
Из Англии перезвонили через час. Давид отлично справился с разговором, и, когда беседа была окончена, вышел в сад.
Все выжидающе смотрели на него. На этот раз никто не проронил ни слова.
— Все оказалось так, как мы и думали, — в Британском музее статуя Андреаса Виика. Наш скарабей оттуда, — сказал Давид.
Анника вскрикнула от восторга и обняла Линдрота.
Когда все успокоились, Давид рассказал, что в Британском музее за этот час подняли все необходимые документы. Статую в 1823 году подарил музею достопочтенный сэр Лесли Рамсфильд, внук Патрика Рамсфильда, товарища Андреаса по путешествию.
Музей тут же связался с семьей Рамсфильдов. Фамилия эта была хорошо известна, в Лондоне проживали несколько членов этого рода.
В их семейном архиве сохранились записи, где сообщалось, что статуя попала в Англию, точнее, в дом Рамсфильдов в Корнуолле, в 1807 году. Привез ее сын некоего Андреаса Виика. Звали его Карл Андреас Ульстадиус.
То есть все было именно так, как предположили Давид и Линдрот, — пока статуи-близнецы оставались порознь, Карл Андреас не мог быть спокоен. «Gemini geminos quaerunt».
Итак, он извлек статую из-под земли. Наверняка это оказалось куда сложнее, чем в первый раз. Церковь уже отреставрировали. Вероятно, ему пришлось делать это тайно, ночью. Второпях он не заметил, как скарабей отвалился. Да и что он мог поделать? Скорее всего, он даже не знал, что скарабей остался в гробу.
Он запаковал статую и поехал в Англию, чтобы наконец соединить ее со статуей Патрика Рамсфильда и обрести покой.
Но близнецам так и не суждено было найти друг друга.
— Почему? —
Да, узнал. И все это довольно странно…
В семье Рамсфильдов рассказали, что судьба статуи Патрика была похожа на судьбу шведской статуи. Она распространяла вокруг себя смерть и несчастья. Патрик Рамсфильд был вынужден переезжать с ней с места на место. И всюду повторялась одна и та же история. Из-за этой скульптуры люди возненавидели его. Он никак не мог найти покоя.
Когда Карл Андреас Ульстадиус попал в дом Рамсфильдов, статуи там давным-давно не было. От нее избавились, но никто не знал или просто не хотел говорить, что с ней стало. Патрик Рамсфильд и его дети умерли. Жив был только внук, тогда еще совсем молодой Лесли Рамсфильд. Он принял Карла Андреаса с его статуей, а в 1823 году подарил ее Британскому музею, где она хранится и сейчас. Этот подарок был приурочен к началу строительства современного здания музея.
Причинила ли шведская статуя какие-либо несчастья семье Рамсфильдов, неизвестно.
Вот что удалось узнать Давиду.
— Но они отдадут нам статую? — спросил Юнас. Нет, об этом речи не шло. Давид полагал, что музей, вероятно, считает статую своей.
— Но она же все-таки шведская!
— Точнее, египетская, — улыбнувшись, сказал Давид. — Вряд ли они ее отдадут.
— А что со статуей Патрика?
— Она пропала… ее нигде нет! — ответил Давид.
Но Юнас так не думал. Наверняка тоже где-нибудь спрятана. Главное — не сдаваться!
— Ну, а скарабей? Как быть с ним?
— Они нам сообщат, — сказал Давид. — Они еще позвонят.
Линдрот слушал ребят молча. Да, какая удивительная история…
Он хорошо понимал Юнаса и сам был немного подавлен. Как после окончания праздника, когда все ждешь продолжения…
И тут Анника вспомнила о письмах — о великих идеях Андреаса, которые Эмилия доверила потомкам — тому, кто найдет письма.
Что им делать с письмами?
Линдрот оживился.
— Да, не мешало бы об этом подумать, — сказал он. — Придется поломать голову, как с ними поступить…
— А вы как думаете, пастор, — спросил Давид, — мир готов принять идеи Андреаса?
— Не знаю… — Линдрот потер брови. — Этого я сказать не могу.
— Ну нет, — сказал Юнас и решительно покачал головой. — Мир, может быть, и готов, а я — нет. Хотя я, конечно, не такой философ, как эти двое, — Юнас махнул рукой в сторону Давида и Анники. — А вы, пастор?
Линдрот засмеялся, Давид с Анникой тоже. Потом он грустно посмотрел на Юнаса и признался, что, к сожалению, не все понял в письмах Андреаса.