Навсегда в твоих объятиях (Навеки-навсегда)
Шрифт:
— Ну вот! — сказала она, даже не подумав о том, что ее голое колено прикоснулось к его возбужденной плоти. Погладив его по стриженым волосам, Зинаида добавила: — Выглядишь прекрасно!
— Теперь мне можно пошевелиться? — спросил муж, ласково проводя ладонью по ее бедру.
Словно очнувшись от дремы, Зинаида взглянула в его голубые глаза, и ее отзывчивое сердце забилось сильнее.
— Если хочешь…
Тайрон склонился к ней и принялся осыпать ее губы горячими поцелуями, развязывая пояс ее халата и стаскивая его с плеч жены. Потом ладони его стали медленно подниматься с бедер Зинаиды вверх, к груди, пока не легли на два белоснежных полушария. И вот уже нетерпеливый язык стал скользить по соску.
За восточными окошками, над тонкой полоской облаков стояло солнце, и в его неярком сиянии белоснежная грудь Зинаиды резко контрастировала с загорелым лицом Тайрона, который просто творил чудеса губами и языком. Зинаида тем временем провела рукой по стройному стану мужа, по плоскому, твердому животу — и обхватила возбужденную мужскую плоть. Тайрон на миг прикрыл веки, а когда снова открыл их, встретился взглядом с женой. Зинаида между тем хотела оторваться от гипнотического взора голубых глаз, боясь утонуть в этих бездонных озерах, но, когда приоткрытый рот Тайрона снова завладел ее губами, она поняла, что готова уступить всем его желаниям. Он быстро приподнял ее и усадил к себе на колени. Волна небывалого удовольствия пронеслась по телу Зинаиды от его вторжения, и оба они долго наслаждались объятиями и поцелуями, прикосновениями друг к другу, как наслаждаются только пылкие влюбленные. Потом ее бедра задвигались. Сначала медленно, потом все быстрее, пока огненная лавина не подхватила обоих любовников и не понесла к сверкающей вершине блаженства.
Лишь к полудню счастливая пара спустилась в нижнюю залу к Наталье. Хозяйка дома не могла не заметить перемены в их отношениях. Молодожены явно не желали даже ненадолго отходить друг от друга. Они все время держались за руки и обменивались пристальными взглядами, непонятными окружающим. Только Наталья-то их понимала. Ведь она и сама пережила когда-то такие же чувства. Ласковые взоры Зинаиды красноречиво говорили о том, как влюблена она в своего мужа. Наталья видела и все больше убеждалась в том, что это не мимолетное увлечение. Что же до Тайрона, то он был совершенно очарован. Глаза его ловили каждое движение Зинаиды, каждую улыбку, каждый вопрошающий взгляд. Он отвечал ей, спрашивал ее мнения, с интересом слушал, что она говорит, а сам тем временем сплетал свои пальцы с ее пальцами или обнимал за плечи, прижимая к себе. И ни один из них, ни капли не смущался, демонстрируя нежность к другому, и все втроем весело смеялись: Наташа — потому, что ей нравилось смотреть на влюбленных, а сами они — от захватившего их счастья.
Вот и сейчас Наталью не удивило, что молодые удалились к себе. Она тут же предупредила Эли, чтобы та не заходила в спальню, пока ее не позовут. Лишь к середине следующего дня госпожа вызвала служанку в баню. Впервые в жизни Зинаида смутилась своей наготы, оказавшись перед женщиной. Зато когда несколько минут спустя пришел Тайрон, простыня ей уже не понадобилась. Напротив, Эли сразу же отправили наверх, где она занялась приготовлением платья для своей хозяйки, весело напевая от радости.
Наталья отказалась от приглашения Тайрона присоединиться к ним на прогулке. Она уже прежде обещала Адольфу провести весь день с ним и его дочерью. Но, оставшись наедине с молодой супругой, Тайрон был огорчен лишь одним обстоятельством — неизбежно грядущим расставанием. Степан погонял лошадей, а они с Зинаидой обсуждали все, что не успели обсудить: порой — серьезные вещи, порой — чувственно откровенные и возбуждающие. Тайрон внимательно слушал, когда она рассказывала ему о своем детстве и когда стала строить планы: какие подарки они заранее приготовят на Святки для маленькой Софьи, Эли и Наташи.
День пролетал за днем. По мере того как приближалась дата его
— Я не переживу этого, Тай, — вымолвила Зинаида сквозь слезы. — Ты обязан вернуться ко мне.
— Я сделаю все, что смогу, — прошептал он, прижимаясь к ее лбу губами. — Теперь, когда я обрел тебя, я буду молиться о счастливом возвращении.
— Но ты должен! Должен!
— Осуши слезы, дорогая, — ласково успокоил он, — а не то люди увидят их и подумают, чего доброго, что я тебя обидел.
Зинаида рассмеялась этому немыслимому предположению и, выпрямившись, промокнула покрасневшие глаза платочком, а потом высморкалась и подняла глаза на вопросительно, улыбавшегося мужа:
— Ну что, так лучше?
Внезапно поняв, что ему предстоит пережить в разлуке с любимой, Тайрон снова крепко прижал ее и жадно поцеловал в губы.
— Я буду молиться, чтобы разлука пролетела быстро, — проговорил он, оторвавшись от нее. — Я и думать не могу о том, что придется уехать от тебя, не видеть тебя, не прикасаться к тебе…
Прижимаясь к его груди, Зинаида держалась из последних сил:
— Через месяц-другой все закончится, и я снова обниму тебя. А теперь нам нужно быть смелыми и молиться, чтобы беда тебя миновала.
Тайрон выглянул из окошка. Степан остановил экипаж на Красной площади. Полковник нетерпеливо сказал:
— У нас осталось так мало времени, чтобы побыть вместе. Давай не будем терять его здесь, где я не могу обнимать или целовать тебя так, как мне хотелось бы. Давай вернемся домой, и поскорее.
Зинаида вложила дрожащую ладонь в его руку и с трудом удержалась от слез:
— Мы недолго, мой драгоценный.
Рука об руку супруги поспешили между торговыми рядами. Степан и Джозеф ждали их у экипажа. Быстро выбрав подарки — золотое ожерелье для Натальи, ночную рубашку с кружевами и вязаную шаль для Эли, платье для Дуняши и куклу с ярко раскрашенным деревянным кукольным домиком для Софьи, — влюбленная пара вернулась к экипажу.
Тайрон подсадил Зинаиду в экипаж и уже собирался влезть следом, как вдруг заметил своего адъютанта, махавшего ему издали руками. Григорий стоял на большом расстоянии, их разделяла толпа, но он пытался привлечь внимание командира. Пообещав жене скоро вернуться, Тайрон подошел к нему.
— А ты выглядишь намного счастливее, чем раньше, дружище, — с улыбкой заметил Григорий. — Кажется, у тебя все уладилось?
Тайрон настороженно нахмурился. Он чувствовал, что Григория что-то тревожит, но что именно, никак не мог понять.
— Выкладывай. Почему сам не подошел? — Лицо капитана сразу помрачнело:
— Я думал, твоей жене не стоит слушать такие вещи. А между тем не мешает тебя предупредить. Алета беременна, а генерал Вандергут в ярости. Он клянется, что ребенок не его.
— Откуда у него такая уверенность?
— Да они, похоже, давно уже не спят вместе. Ходят слухи, что он чем-то болен и не может удовлетворить свою ненасытную супругу.
— Болен? — удивился Тайрон. — Ты хочешь сказать… Григорий поднял руку, чтобы остановить поток вопросов, готовых сорваться с языка полковника.