Навстречу Рассвету
Шрифт:
Но ущерб уже был нанесён, и от него невозможно было избавиться. Моё сердце упало, когда улыбка исчезла с его лица так же быстро, как и появилась. Ему потребовалось немало времени, пока он возился со своими грязными, светлыми волосами, пряча от меня лицо. И, когда он, наконец, снова взглянул на меня, это был Райдер, которого я никогда раньше не видела.
— Приятно знать, что ты… в порядке… после времени, проведённого с Крюком, — его слова звучали странно, резко и отрывисто, как будто того счастливого парня, которого я знала, больше не существовало. Губы сжаты в жёсткую линию,
— Я должен идти. Эбен, я… ах… я должен… — он запнулся, прежде чем развернуться и броситься прочь.
— Райдер, подожди! Позволь мн…
— Отпусти его, Гвен. Пусть проветрит голову. Он вернётся, и у тебя будет возможность всё объяснить позже, — прервал меня Эбен, обняв за талию, не давая мне погнаться за Райдером. Но когда я повернулась к нему в знак протеста, весь воздух в моих лёгких покинул меня, когда я увидела Триппа, стоящего позади него. Я упивалась его видом, он был высоким и красивым. Черты его лица показались жёстче, чем я помнила. Щетина темнела на его линии подбородка. Брови были нахмурены, отбрасывая глубокие тени на глаза цвета мха.
— Трипп, я, э-э… я тебя не заметила.
— Гвен, — он кивнул в небрежном приветствии, как будто я была каким-то случайным знакомым. Каким-то образом, увидев их двоих, я почувствовала, что сделала что-то ужасно неправильное. Я отчаянно искала чувства душевной боли и страданий, которые стали слишком знакомыми за те одинокие месяцы без них. Меня обманули и использовали как пешку в игре Неверленда. Как меня заебали эти игры. Эти игры привели меня на путь, на котором я даже не узнавала себя. Я не могу доверять своим чувствам, и теперь мне было стыдно, и я задавалась вопросом, имела ли я вообще право на эти чувства? Это сомнение начало заглушать мои собственные страдания, и, глядя на Триппа, я не хотела ничего, кроме как унижаться в поисках прощения у его ног.
— Я собираюсь проверить Райдера. Позови Амару и собери её Совет. Нам нужно поговорить о Пэне, — сказал Трипп стоически, без намёка на то, что моё внезапное появление вообще на него повлияло.
— Питер? Где Питер? С ним всё в порядке? — ноющее беспокойство поселилось в моей груди. Что-то было не так. Я видела это по лицу Триппа.
— Собери всех вместе, и тогда мы сможем всё обсудить, как только я удостоверюсь, что Райдер в здравом уме, — он проигнорировал мои вопросы и обратился напрямую к Эбену, как будто меня там не было.
— Трипп, мы можем поговорить? Пожалуйста.
— Не о чем говорить, Гвен. Я не настолько наивен, чтобы думать, что когда-либо был достаточно хорош для тебя. Я думал, что, по крайней мере, заслужил твоё доверие и уважение. Но после прочтения этого… — он поднял смятые страницы моих писем: — Я вижу, что это была глупая затея, — он бросил пергамент мне под ноги и ушёл искать Райдера.
Что я наделала? Я написала эти письма в момент эмоционального потрясения. У меня не было времени рационально обдумать те слова. Они вытекли из меня, как боль, которую я чувствовала после того, как меня позволили похитить. И, возможно, в этом была вся суть. Даже если бы не они выдали меня Крюку, они позволили меня схватить. Они поклялись защищать меня, и я всем сердцем доверяла этому их обещанию, но моё доверие
Была ли я вообще зла на них? Или гнев был неуместен? Неужели я действительно злилась на себя за то, что была так чертовски наивна, слепо доверяя им? Если я и научилась чему-то за своё короткое существование, так это тому, что нельзя полагаться ни на кого, кроме себя.
Я схватила брошенные письма и помчалась обратно в палатку. Я поняла, что мои эмоции берут надо мной верх, и мне не нужна была публика, если меня вот-вот ждёт полноценный срыв.
— Гвен… — позвал меня Эбен, но я проигнорировала его.
Я не хотела с ним разговаривать. Наши отношения находились в шатком положении. Я ещё не могу ему доверять.
— Подожди! Поговори со мной, — попросил он.
— Поговорить о чём, Эбен? Трипп и Райдер почти всё мне объяснили, — крикнула я в ответ. Он последовал за мной в палатку, и его довлеющее присутствие в небольшом пространстве не оставляло мне места для размышлений и, что досадно, мешало мне противостоять ему.
— У тебя есть письмо для меня? Он указал на листки, которые я прижимала к груди.
— Да.
— Могу я прочитать?
— Не можешь. Я не хочу, чтобы ты это читал. Их написала убитая горем девушка, которая не знала, чему верить. В любом случае, сейчас это спорный вопрос.
— У меня такое чувство, что в этих письмах могла быть и доля правды.
— Правда! Ты действительно хочешь услышать правду? Потому что, как только ты это услышишь, ты можешь сделать иные выводы, и тогда я не смогу взять слова обратно.
— Я всегда был честен с тобой, Гвен.
— Скрывать что-то от меня — это не честность, Эбен. Вы все что-то скрывали. Где ты был, когда я забыла о существовании моей сестры? Ты был честен, когда сказал Питеру, что будешь защищать меня до последнего вздоха?
Челюсть Эбена сжалась от разочарования. Это был удар ниже пояса, и я это знала.
— Я сказал, что был честен, но это не значит, что я не совершал ошибок. Но я не единственный, кто допустил ошибки! Ты поверила словам этого ублюдка Крюка, а не нам. Ты так легко поддалась их с Тигровой Лили влиянию. Теперь я понимаю, что мне не нужно читать письмо, чтобы точно знать, о чём там речь.
— О, так это всё моя вина? Хорошо, я понимаю. Это меня забрали посреди ночи против моей воли. Я ждала, что вы придёте и спасёте меня, но этого не произошло. Я ждала три месяца! Три ёбаных месяца я жила с этой душевной болью. Если это вообще можно назвать жизнью. Я делала всё возможное, чтобы не сдохнуть, но моё сердце всё время было мертво. И они появляются здесь и даже не могут проявить приличия, чтобы дать мне объясниться. Позволь мне рассказать свою точку зрения. Как они, блядь, смеют?! — обида переросла в гнев, пока я выплёвывала эти слова.
Эбен просто стоял там, позволяя мне без помех вылить всё дерьмо наружу.
— Гвен, я не могу представить, через что тебе пришлось пройти, и мне чертовски жаль, что я причинил тебе такую боль. Я буду просить прощение у тебя до конца своей грёбаной жизни. Но разве ты не видишь, что им тоже больно? Для них прошло мало времени, они не успели разобраться во всей этой каше пиздеца.
— Похоже, они не хотят в этом разбираться.
— Просто дай им время. Они вернутся загладить свою вину.