Навья кровь
Шрифт:
«Ничего себе у него скорость».
— Оно ещё умеет клоками травы кидаться. Горящей. И хрен ты от таких снарядов спрячешься, — сказал вдруг Веня, будто прочитал мысли девушки.
«Впрочем, может, и прочитал. Мудак ты, Вениамин Выраевич».
— В голове твоей не копаюсь, — заржал вдруг чёрт. — Просто давно на свете живу, да и не живу тоже. У тебя на морде всё написано. Ладно, пойдём, а то Кухарь зудеть начнёт.
Фойе, просторное помещение с высоким потолком и большим количеством кресел, диванов и журнальных столиков, освещалось обычным электричеством, с помощью многочисленных бра.
«За зданием гомельского вокзала на протяжении многих лет тщательно ухаживают — систематически подкрашивают, замазывают трещины на стенах, в общем, поддерживают по мере сил и возможностей, и всё равно там угадывается постепенное ветшание. А здешнее фойе кажется только что отремонтированным, настолько свежим, аккуратным и фактически новым он выглядит. Контраст поражает. А если сравнить с каким-нибудь бедным поселением? Жуть просто. Хотя вполне возможно, такой эффект даёт слабое рассеянное освещение, и днём здесь такой же тлен и разруха, что и везде».
Директором МИИС оказался лысый мужчина поджарого вида в джинсах, свитере и домашних тапочках. Сколько ему лет, Лизе определить не удалось, и из-за бороды, и из-за полумрака, да и стареют колдуны не так, как обычные люди. Егору Анатольевичу с одинаковым успехом могло быть как пятьдесят, так и восемьдесят. Он мельком взглянул на Елизавету и недовольно сказал:
— Веня. Что тебе надо посреди ночи? Что-то случилось? И это кто?
— Друг мой! — раскинул руки чёрт и ломанулся навстречу директору. Тот зайцем отпрыгнул в сторону, явно не желая участвовать в «обнимашках». — Сколько лет, сколько зим! — Веня, широко оскалившись, повернулся на сорок пять градусов и снова шагнул к Егору Анатольевичу, так и не опустив руки-лапы.
Директор, скривившись, сжал правую ладонь в кулак, торопливо нарисовал этим кулаком в воздухе на уровне своей груди круг, разжал пальцы и тут же сложил их «козой». Веня ударился лбом в какую-то невидимую преграду, даже стеклянный звон раздался, обиженно потёр лоб, дунул, после чего снова послышался звук стекла, только разбитого, прыгнул вперёд и сдавил-таки в объятиях не успевшего увернуться на этот раз колдуна.
— Веня, — просипел Егор Анатольевич, — отвали!
Чёрт наконец-то разжал руки и обиженно сказал:
— Я к тебе со всей душой, а ты! Как всегда.
— Что случилось? — с безмерной усталостью в голосе снова спросил Егор Анатольевич.
— Ничего, — успокаивающе замахал лапами чёрт. — Я по интересному и интригующему делу. Два артефакта для тебя надыбал. Очень, очень прикольные, особенно второй, прямо обалдеешь.
«Два? Почему два? Или он помимо моей вендиговой шкатулки ещё что-то захватил?»
— Пойдёмте в лабораторию, покажете, — Егор Анатольевич явно заинтересовался. — Девушка, что вы всё молчите? Может, представитесь?
— Это Лиза, — едва Лиза открыла рот, сказал Веня. — И она с нами не пойдёт. Девка на ногах еле держится, Анатольич, пусть отдохнёт. Слышь, свинюшка, видишь тот диван возле стены? Я на нём как-то посиживал. Кожаный, мягонький, уютненький. И широкий. Иди, посиди. Можешь даже подремать. Здесь
Егор Анатольевич пожал плечами:
— Как хотите. Уж если ты пожалел, человек, наверное, действительно устал. Елизавета, вон на том столе яблоки, вода в графине, конфеты. Угощайтесь. Собак не бойтесь. Если не собираетесь любопытствовать, конечно.
Девушка медленно, не зная, как реагировать на заботу чёрта и практически не замаскированную угрозу-просьбу не сунуть нос, куда не надо, кивнула. Мужчина и нечистый пересекли фойе и скрылись за одной из дверей.
Веня, переодевшийся во фрак, с наслаждением выпустил сигарный дым из ушей:
— Так что пусть эта хрень у вас полежит. Представляешь, если она попадёт в руки каких-нибудь идиотов? Проклятых и так хоть жопой жуй, не хватает ещё, чтобы от них не протолкнуться было. Только девчонке замена нужна, для босса, а я, как лох, ляпнул обещание помочь. У тебя есть какая-нибудь безопасная ёмкость азиатского или арабского происхождения? А начинку сам обеспечу.
— Найдём, — кивнул мужчина и тоже выпустил дым колечками. Только не из ушей, конечно, а по-человечески. — Это хорошо, что ты нам принёс, а не загнал какому-нибудь психу по дешёвке. Отличное учебное пособие, да и индикатор мутных личностей неплохой. Жаль, что сам, без инструментов, не вижу шкатулку. Только кусок гнилого бревна.
— Ой, не жаль, неадекват, не жаль, — заржал Веня. — Если бы ты видел то, что видят проклятые, я бы детишек сразу у тебя отобрал. И даже не раздумывая. И Марина меня бы поддержала.
— Посмотрел бы я, как ты Кешу и Тоню ловишь. Они тебя без рогов на раз-два оставят.
Веня презрительно хмыкнул:
— Да что мне могут сделать обычные сопливые человеческие личинки, даже без намёка на колдовские способности? Ничего. Ты, папаша, как был неадекватом, так им и остался. Только теперь, вместо того, чтобы кошмарить невинную нечистую силу, неадекватно родненьких спиногрызов оцениваешь.
— Рот свой закрой поганый, — мирным, дружелюбным тоном ответил Кухарев и затянулся.
Веня вздохнул, покачал рогатой головой и с несвойственной ему серьёзностью сказал:
— Гляди, Егор. Не идеализируй. Это в первую очередь для них опасно. Если вдруг что, наша общая знакомая яйца тебе оторвёт и яишенку сделает. С луком.
Колдун поморщился, как от зубной боли:
— Хватит. Показывай второй артефакт.
Они сидели в кожаных креслах, перед горящим камином. На журнальном столике у их ног лежал сундучок из Советов, стояло два стакана виски со льдом. На полу — белоснежная шкура то ли гигантского медведя, то ли молодого йети, слева от камина вяло клубится лиловый туман, ведущий в навью часть лаборатории, справа — книжный шкаф, набитый фолиантами и свитками на разных, ещё живых и уже мёртвых языках. Позади кресел — массивный письменный стол красного дерева, на нём — компьютер и огромное количество баночек, колбочек, бумаг, флешек и прочих интересностей. За столом — ещё одна дверь. У одной из стен скромно пристроилась «железная дева», только серебряная. Веня, бывая в этом кабинете, всякий раз с трудом удерживался от вопроса: мучает ли Егор Кухарев нечисть на самом деле, или держит пыточное устройство лишь как предмет интерьера. Сегодня чёрт решил, что всё-таки не пытает, иначе Проклинающая Шкатулка обязательно углядела бы в экзорцисте что-нибудь эдакое.