Найденная
Шрифт:
И с этими словами он направился к выходу...
— Не вздумайте поднанять другого, — прибавил он, обернувшись, — я всех ребят знаю... Буду у двери караулить...
— Пять тысяч франков, — прошептал Дюру, не замечая, что на него косятся удивленные распорядители.
Но Марсель опять только свистнул. Гордо вышел он из ярко освещенного подъезда «Геракла». Он поддержал честь парижского гамена.
XI. ТОРЖЕСТВО ХУДОЖНИКА АРМАНА
Газета «Маленький Парижанин» поместила на
Знаменитый «брат Маруси» оказался просто парижским гаменом по прозвищу Всезнайка.
Дирекция наняла его «для рекламы». Вот на какие шантажи пускается почтенный господин Фар для поправления своих дел. Вчера отыскался настоящий брат. Произошел большой скандал. Надо надеяться, что публика сумеет проучить господина Фара за его наглое издевательство и перестанет посещать его огромный, но, к слову сказать, довольно уродливый театр. Тем более, что в Париже имеется такой первоклассный кинотеатр, как, например, «Меркурий».
Очевидно, редакция «Маленького Парижанина» получила солидный куш от «Меркурия».
Карцев вошел в кабинет секретаря и сказал:
— Товарищ Демьянов, пришли те двое... Художник кипятится как паровоз какой-то...
— Я, вот, занят...
Дело в том, что у секретаря сидел приехавший из Москвы профессор истории искусств Николай Петрович Конусов. Он приехал в Париж для работы в музеях, ибо писал книгу о французской новейшей живописи.
— А в чем дело? — спросил он, — я ведь не тороплюсь. Принимайте, кого вам нужно.
— Хорошо... Вам, может-быть, даже будет интересно на них посмотреть... Дело очень странное: один мальчик...
Он не успел договорить. Дверь распахнулась, и художник, таща за руку Митю, влетел в кабинет.
— Здравствуйте, — закричал он, — ну, что? Поверили теперь?
— Поверил, — улыбнулся Демьянов.
— Но каковы негодяи!.. Все равно. Рано или поздно я растащу по кирпичикам их притон. Поступать так с людьми! Хамы! Мерзавцы!
— Мы имеем сообщить вам кое-что интересное. Дело в том, что мы писали в Москву по поводу этой всей истории, и оказалось, что, действительно, съемщик, производивший съемку в городе Алексеевске, познакомился там... товарищ Карцев, у вас письмо. С кем он познакомился?
— С какой-то Марьей Петровной, которая...
Митя так и подскочил.
— Марья Петровна. Это она... она... Меня зовут Дмитрий Петрович.
— А в чем дело? — спросил Конусов, видимо, очень заинтересованный.
— Да, вот, видите ли, этот мальчик пошел в кино на «Красного витязя». Эту фильму снимали в России совсем недавно. И вообразите, в одной из женщин на базаре он узнал свою сестру.
— Что вы говорите?
Демьянов рассказал все подробности. Рассказал, как «Геракл» обратил все это в рекламу для себя, как Демьянов и Карцев сначала сочли Армана и Митю за ловких мошенников, как после ответа из Москвы они изменили-было свое мнение, но потом, придя в «Геракл» и прочтя брошюру, снова разочаровались в лже-Мите.
Но теперь истина была с несомненностью установлена.
Художник был восхищен. Он вдруг встал и пожал всем руки.
— Так надо ему ехать в Россию, — заметил Конусов, кивая на Митю.
— Ну, а если ее там нет?
— Есть, есть! — крикнул Митя так убежденно, что все рассмеялись.
— Самое правильное было бы написать в Алексеевский исполком и послать карточку Маруси... городок маленький... Должны ответить: есть там такая или нет...
— Очень долго, — пробормотал Митя.
— Вот комик! Что ж, ты хочешь так прямо ехать? А на что ты поедешь?
При этих словах Митю словно обдало кипятком. В самом деле, на что он поедет?
Он покраснел, потом побледнел. Покраснел и художник.
— Ну, положим, мы тебе денег на дорогу наберем, — заметил Демьянов, улыбаясь, — разбогатеешь — вернешь. А все-таки ехать так сразу, неизвестно на что... А вдруг ее уж и нет в Алексеевске.
— Есть, есть! — закричал на этот раз художник.
Опять все рассмеялись.
— Ну, вы друг дружке подстать, — сказал Демьянов. — Нет, так действовать не годится. Запасайтесь терпением недельки на две. А мы сегодня же пошлем запрос...
Митя нехотя кивнул головой.
Ему уже ясно представлялось, как он мчится в поезде по полям и лесам, как на какой-то степной станции встречает его Маруся, и как они оба обнимаются и прыгают от радости.
Две недели. Да разве хватит у него на две недели терпения? И чем питаться эти две недели? Но об этом он не заговорил из самолюбия.
Художник вдруг стал как-то молчалив и мрачен.
Пока они шли домой, он не проронил ни слова, а дома также молча взялся за кисть и принялся писать новую картину. Он работал с каким-то злобным упоением, нахмурив брови, и, казалось, забыл все на свете.
Митя пошел бродить по улице, и ему удалось найти однодневный заработок по очистке одного торгового помещения. Надо было выгрести целую гору каких-то бумажных обрезков. За эту работу он получил 5 франков и на них купил хлеба и сосисок.
Когда он вернулся, было уже поздно. В комнате ничего нельзя было разглядеть, кроме оконного квадрата в потолке.
Митя ощупью зажег свечку и увидал художника, сидевшего перед почти оконченной картиной. Он сидя спал, а рядом валялась палитра и кисти. Митя поглядел на картину и вздрогнул.
Это была женская голова, очень похожая на Марусю, с такими большими и прекрасными глазами, что Митя не мог на них налюбоваться. Он положил на стол сосиски и хлеб и все смотрел, смотрел...
А художник Арман посвистывал носом, уткнувшись лбом в мольберт.