Найди и убей
Шрифт:
Романов сплюнул, глядя на дежурившего сегодня ночью Антона, и пошел искупнуться в море.
«Утопиться, что ли?»
— А скажи мне, любезный, — Маляренко закончил привязывать на крышу «буханки» мангал. — На сколько кэмэ у нас бензинчику хватит?
Коля задумался.
— На много, дружище, на много. Говори, чего удумал.
— Смотри. — Иван вытащил из кармана карту и расстелил ее на сиденье. — Мы примерно вот тут, до дома по прямой, если я не ошибаюсь, километров пятьдесят-шестьдесят. Из них с десяток — по пескам. Еще вспомни кучу сухих русел. Пусть и не таких глубоких и крутых, как это. — Маляренко
— Этточно, — Коля почесал лоб. — Чем дальше от берега, тем меньше промоин.
— Заодно и посмотрим, что да как, — просипел Маляренко. — Может, и водички раздобудем.
Покидав как попало отвинченные Димкой скамейки и прочее барахло в салон, мужики попадали внутрь. Николай, сидевший за рулем, зачем-то посигналил и не торопясь попылил на восток.
Честно говоря, за все это время Ваня изрядно одичал, а потому воспринял старый кассетный магнитофон, запитанный от каких-то проводов, как нечто фантастическое. В коробке под сиденьем нашлось несколько кассет, и из немилосердно пылящей и оставляющей на земле четкий рыжий след «буханки» на все четыре стороны света полетел могучий и безжалостный русский шансон.
Стоически перетерпев несколько блатняков, Иван взмолился и, дурачась, запросил пощады:
— О! Найн! Мой разум не есть это мочь!
К его немалому удивлению, Николай немедленно вырубил магнитофон, а Юра и Димка облегченно выдохнули. Маляренко уловил всеобщее удовольствие и зауважал своих спутников еще больше.
— Все одно и то же, — Юра повертел в руках оставшиеся кассеты и с отвращением бросил их обратно в коробку.
Иван сидел рядом с водителем, внимательно глядя по сторонам. Гладкий, как стол, такыр постепенно стал меняться — то тут, то там появлялись робкие чахлые кустики и клочки засохшей травы. Справа на горизонте, едва различима, появилась тоненькая синяя полоска моря.
«Угу, на севере тоже берег», — Маляренко прикидывал расстояние до моря, получалось минимум с десяток километров. Хотя… да кто ж его знает? Иван припомнил, как он ошибся, когда с дедом ходил на холмы, и засомневался — воздух был немыслимо прозрачен, и никаких дополнительных ориентиров не было видно.
— Хватит на восток двигаться — Коля, поворачивай.
И машинка, бодро тарахтя мотором, устремилась навстречу солнцу.
ГЛАВА 6,
в которой Иван радуется, ругается
и справляет новоселье
— Ванечка, миленький, — Алина, то всхлипывая, то смеясь, покрывала лицо Ивана десятками поцелуев. — Я думала — ты уже не вернешься. Я думала — ты погиб.
У женщины подкосились ноги, и она упала на землю. Стоявший столбом и бормотавший всякую оправдательную фигню Ваня подхватил подругу на руки и понес ее к палатке.
Рядом происходили еще три подобные сцены. Ольга, намеревавшаяся было закатить Николаю скандал, поглядев на почерневшее и измученное лицо мужа, громко разрыдалась и повисла у него на шее. Настя, тихая и неприметная женщина, с которой жил Юра Толстый, вся залитая слезами, с красным и опухшим носом вцепилась в руку мужчины и потащила его в шалаш. И даже Светлана, смущаясь и глядя в землю, пришла встретить Димку, отчего тот, пластом валявшийся в «буханке», немедленно ожил, выпрыгнул из машины с улыбкой от уха до уха и немедленно обнял девушку. Издалека на милование новообразовавшейся пары угрюмо смотрел Юрка-студент. К месту встречи прихромал совершенно счастливый Звонарев, запер трофей на ключ и разогнал оставшихся женщин, умиленно взиравших на все это дело со стороны, велев им топить баню и готовить праздничный обед.
До поселка доехали, не торопясь, — часа за два, лишь разок остановившись по пути, чтобы напиться воды из того самого родника, от которого и начинался дальний ручей, протекавший в пяти километрах от лагеря. Так вдоль ручья и покатили. Казавшаяся ровным столом степь на поверку оказалась сущей стиральной доской. Как говорится: ехать — не пешком идти, но сейчас утоливший жажду Маляренко с удовольствием бы прогулялся на своих двоих. Трясло немилосердно, но ехать быстрее Иван, сменивший за рулем Колю, не хотел — трава росла густая, и, что там, под ней — не было видно совершенно. Подъехав к тропинке, ведущей к входу в поселок, он посигналил и заглушил мотор.
Раздавшийся из-за плетня многоголосый женский визг был явно громче смолкшего движка.
Вымытый, обласканный и снова вымытый, распаренный и одетый во все чистое, Иван развалился за праздничным столом на мягком кресле. Ощущения он испытывал просто сказочные. Вечерело, солнце скрылось за деревьями, но было еще довольно светло. Прохладный свежий ветерок приятно холодил тело. Рядом, намекая на грядущую бурную ночь, прижималась горячим бедром Алина, то и дело подкладывая Ивану лучшие, по ее мнению, кусочки. Напротив, с видом довольного котяры, расположился Коля. Есть он уже не мог. На ушко ему что то шептала Оля, отчего вождь млел и глупо улыбался, поглаживая любимую по коленке.
Вокруг раздавались смех, шутки и дружеские подначки. Возвращение мужчин снова сплотило всех — праздник удался! Женщины принарядились, подкрасились и даже попытались соорудить некие подобия укладок на голове. Юра приготовил фирменные ребрышки. Для полного счастья не хватало лишь самой малости. Мысленно махнув на все рукой, Маляренко, чувствуя себя неимоверно крутым, шевельнул бровью.
— Принеси там…
Коля ахнул. Звонарев уважительно цокнул языком, а Алина послушно встала и отправилась в палатку за бутылкой.
Выпили все, даже неважно себя чувствующая Алла чуток пригубила. Поделенный на тринадцать человек литр водки исчез мгновенно. Ваня, не торопясь, смакуя каждую каплю, употребил свою долю и специально не закусил, наслаждаясь уже подзабывшимися ощущениями. Алька, напротив, задорно подмигнув мужу, хлопнула стопку одним глотком и быстро закусила, макая зеленые перышки дикого степного лука в солонку. Народ зашумел громче, у многих с непривычки покраснели лица. Смех уже не стихал ни на минуту.
— Кхе-кхе! — Слегка угомонив народ, Звонарев вынул из кармана ключи и протянул их Николаю: — Ну что ж, пора хвастаться добычей.
Все загалдели, дружно высыпали из-за стола и гурьбой направились к стоящему за плетнем «уазику». Сначала с крыши сняли мангал. Юрка, который увидел его еще днем и успел, забравшись на машину, как следует его изучить, чуть не прыгал от радости. Хобби, которым он «болел» еще в прошлой жизни, возвращало ему хоть какую-то основу, за которую можно было зацепиться, — быть вечным разнорабочим ему не улыбалось.