Найди меня в поднебесье
Шрифт:
– Можно? – спросил он, и, получив утвердительный ответ, подошел ближе.
Грубо сработанная из цельного ствола скульптура изображала белку на вершине сосны. Под изваянием лежала россыпь кедровых орешков и кусочек мяса.
– Беличий дух. Быстрый и ловкий. Незаметный. Нас кормит. Помогает, – объяснил Конхарк. – А это – крыс. Он землю любит. С землей говорит.
Маленькая чурка, и правда, похожая на крысу, лежала на земле. Деревянная мордочка до черноты измазана животным жиром.
Ханг вернулся– В разведку, – сказал Конхарк. – И хоронить надо тех. Люди жгут как собак. Не дело. Земные в землю. Отдыхай, Юшшег.
Карлики, топоча и шурша костяными нашивками, выбрались из землянки. Бхати неуверенно повела плечами.
– Абсурд расцвел пышным цветом! Правительница муспельхов в гостях у карликов…
Ханг снял перепачканные перчатки, вытащил из белоснежных волос кусочки коры.
– И кормят вкусно. Конечно, без серебряных приборов.
– Они тебя уважают. Меня бы уже прирезали!
– Хотел бы я знать, чем заслужил.
Сквозь отверстие в крыше пробивался сумеречный свет. Рыжие волосы муспельхки так и горели, подсвеченные огнем.
– Лис, гад! – неожиданно сказала она. – Сбежал.
– Мой конь тоже, – задумчиво протянул Ханг. – Дорога рядом. Выйдем с утра.
– Мне стыдно показаться собственному народу! – рассмеялась Бхати.
– Не переживай. На моем фоне ты выигрываешь.
Священный крыс укоризненно взирал на них из угла. С деревянных перекладин крыши свешивались куски сушеной рыбы.
– Ханг?
– Да?
– Мне и так стыдно. Почему бы не довести абсурд до предела?
– Хм… Я привык к бордовым покрывалам и крепкому вину…
– А я – к невесомым мехам и огненным занавесям…
– Ты снова выигрываешь – здесь есть огонь…
– В конце концов, надо же оправдать мою легенду перед карликами…
– Мир треснул… муспельхка придает значение мнению карликов…
– Заткнись и сними свой идиотский плащ…
– Юшшег! Эй! Юшшег… Ночь кончается. Идите. Как просил.
– Да… Спасибо, Конхарк. О, дьявол, как вы спите на этих нарах?!
Ханг потер поясницу. Карлик презрительно посмотрел на него. Критически оглядел Бхати, почти полностью укрытую пышными рыжими волосами.
– Не… – покачал он головой. – Не пойму. Женшчина она должна толще. И волос короче. Фу, запутаешшся!
– Тебя никто не спрашивал, чучело коротконогое! – огрызнулась Бхати, натягивая платье.
Они вышли из землянки, снова вооруженные, и направились к дороге по глубокому снегу. Недалеко от жилища возвышались маленькие холмики с искусно сложенными пирамидками из камней. До утра было еще долго. Ханг и Бхати укрылись под удобным выворотнем в лесу. Муспельхка задремала в кругу созданного ею тепла. Разбудил ее топот копыт по дороге.
Четверо бохенцев в пластинчатых доспехах и меховых плащах ехали на поджарых лошадях. Они приостановились у места, откуда вышли путники.
– Там! – уверенно сказал молодой всадник
– Следы человеческие, – заметил второй, приглядываясь.
– С чего бы? Снег глубокий не разберешь. Только видно, что продирался кто-то. Маник, поджигай факела!
Бохенцы спешились, и, вооруженные факелами и луками, стали углубляться в лес.
Бхати вскочила первой, выхватила свою плеть. Путники кинулись наперерез бохенцам. Но солдаты оказались быстрее, они достигли землянки, послышались визги карликов, полыхнуло пламя…
Ханг и Бхати выбежали к жилищу, муспельхка выметнула руку с плетью, острые концы зацепили незащищенную шею бохенца. С другим, с косичками, быстро справились карлики. Ханг дернул за плечо стрелка, натягивающего лук, вспорол ножом с левого бока кожаную основу кольчуги, а Бхати уже расправилась с последним, Маником, который успел швырнуть факел. Карлики тушили горящую крышу, одного люди успели подстрелить, из круглого живота торчала стрела с разноцветным оперением.
Где-то далеко послышался мягкий шелест снега.– Мчатся лисы, – сказала Бхати, сворачивая плеть в аккуратные кольца. – Нам пора.
Ханг вытер о снег окровавленный нож. Он слишком долго провел в своем Доме, но не забыл еще, как держать в руках оружие. И был рад этому. Он помнил битву, состоявшуюся, когда его волосы еще были темно-болотного цвета, а глаза сияли зелеными огнями. Битву между нагами и людьми. Проклятые змеи убивали взглядом каждого, кто встречался на пути. Ханг не присоединился к лучникам, сохранявшим нейтралитет – он вышел в битву вместе с людьми, на помощь. И только Демиурги помнят, сколько змеев полегло от его меча, сколько обломало зубы о его зеркальный щит в те дни.
Он отполировал нож манжетом. Нет, не только Демиурги. Он тоже никогда не забывал.
Глава 6. Гордый Фануй взахлеб пересказывал Елене свое посвящение. Он щеголял черной нашивкой на кожаном жилете со стилизованным изображением герба нагов. По окружности шла витиеватая надпись "кандидат". Этот знак был из тех, что давали право не-нагам беспрепятственно находиться в городе.– Живая и мертвая вода! Вот не думал, что увижу своими глазами! Это… как будто заново родился! Ты уже видела?
Елена не видела. Елена во время исследования замка и города то и дело забывала о грядущей встрече с Вождем. Елена понимала, что не охватывает и сотой части тайн, скрываемых нагами от людских глаз. Она терпела два дня, а потом пошла допрашивать Мейетолу. Нагини неопределенно пожала плечами на ее вопрос, но на вторую ночь бесцеремонно распахнула двери в покои Елены, когда та уже забиралась в постель. На нагини была коротенькая хламидка из черного шелка. Вторую такую же Мейетола без лишних слов швырнула Елене.