Найди меня

Асиман Андре

Они тоже задавали вопросы – обо мне, друг о друге и пару раз обращались к гостям, подходившим к нам из кухни, вовлекая их в разговор. Мы расхохотались, и я взял их за руки, и я знаю, что им обоим это понравилось; они ответили легким рукопожатием, которое не было ни вялым, ни просто вежливым. В какой-то миг он, а потом и она погладили меня по спине – нежно, словно им нравилось то, какой мягкий у меня свитер, и они хотели погладить его вновь. Вечер был замечательный: мы пили, наши мобильные молчали, и вскоре доктор Чадри уже должен был начать подавать

десерты. Предполагалось, что вечеринка закончится в восемь тридцать, но было уже гораздо позже, и уходить никто не собирался.

Я то и дело незаметно поглядывал на Миколь, как бы спрашивая: «У тебя все хорошо?» – и в ответ она торопливо кивала: «Да, а у тебя?» «Все в порядке», – отвечал я. Мы великолепно работали в команде, оттого и остались вместе. Думаю, поэтому мы всегда знали, что из нас получится хорошая пара. Отличная командная работа. А иногда и страсть.

«А эти двое кто такие?» – просигнализировала она, вопросительно склонив голову набок. Она спрашивала о двух молодых гостях, которых никогда раньше не видела. «Потом скажу», – просигнализировал я в ответ. Она выглядела измотанной и как будто что-то подозревала. Знал я этот нагоняющий тоску взгляд, он говорил: «Ты что-то задумал».

У этих двоих было хорошее чувство юмора, и они немало хохотали, иногда даже надо мной, потому что я редко был в курсе того, что, казалось, знали все остальные. Но я не мешал им веселиться.

Вдруг Эрика прошептала:

– Не смотри, но подруга твоей жены на нас все время таращится.

– Она хочет устроиться работать в университете, поэтому я ее избегаю.

– Не заинтересовала? – полюбопытствовал Пол с легкой иронией в голосе.

– Или не убедила? – добавила Эрика.

– Не впечатлила, – ответил я. – Или даже не очаровала.

– Но она хорошенькая, – заметила Эрика.

Я с насмешливой улыбкой покачал головой.

– Тихо! Она знает, что мы говорим о ней.

Мы втроем смущенно отвернулись.

– И потом, ее зовут Кирен, – добавил я.

– Не Кирен, а Карен, – поправил Пол.

– Мне послышалось – Кирен.

– Она и правда сказала Кирен, – подтвердила моя партнерша по йоге.

– Это потому, что говорит она как мичигане.

– Ты хочешь сказать, мичиганцы.

– Это звучит уж слишком эксцентрично.

Мы расхохотались, не в силах больше сдерживать смех.

– За нами следят, – заметил он.

Мы все еще пытались сдержать смех, а мои мысли мчались вперед меня. Я хотел, чтобы они присутствовали в моей жизни. На любых условиях. Я хотел их сейчас – с его бойфрендом, ее супругом, – все равно, с их новорожденными или приемными детьми, если они у них есть. Пусть приезжают и уезжают, когда им заблагорассудится, пусть только останутся в моей скучной, ничем не примечательной жизни в Нью-Гемпшире.

А что, если Эрика и Пол понравятся друг другу каким-то другим, непредвиденным мною образом – в котором, на самом деле, не будет ничего непредвиденного?

Косвенным образом это даже может меня возбудить. Либидо принимает все валюты, и чужое удовольствие имеет весьма надежный, пускай и неофициальный курс обмена, а потому вполне сойдет за подлинник. Никто еще не стал банкротом, позаимствовав чужое удовольствие. Мы становимся банкротами, только когда никого не хотим.

– Как думаете, она может кого-нибудь сделать счастливым? – спросил я о подруге своей жены, сам не до конца понимая почему.

– Такого человека, как ты? – немедленно спросил Пол, будто бы готовый мгновенно пустить стрелу в цель, а Эрика следом хитро улыбнулась, ничего при этом не сказав, но я понял, что, возможно, она уловила истинный смысл моего вопроса. Оба, похоже, согласились, что я не из тех, кого легко осчастливить.

– Если бы вы только знали, каких простых вещей я хочу.

– Типа? – резковато поинтересовалась она, как будто хотела поймать меня на пустой болтовне или вранье.

– Могу назвать две.

– Валяй, – сказала она, тут же бросая мне вызов и не понимая, что заговорила слишком поспешно и что ответ, который висел у меня на кончике языка, мог оказаться вовсе не тем, что она ожидала. Заметив мое замешательство, Пол сказал:

– Может быть, он не хочет отвечать.

– А может, и хочу, – сказал я.

На ее губах снова затрепетала озорная улыбка.

– Наверное, не стоит.

«Значит, теперь она знает, знает наверняка». Видно было, что я заставил ее понервничать. В такие моменты, это я понимал по опыту, нужно задавать дерзкие вопросы; а может, и вовсе не нужно ничего спрашивать, поскольку ответ может быть только «да». Но она нервничала.

– В любом случае, большинство наших желаний надуманы, правда? – произнес я, пытаясь еще раз смягчить сказанное и дать Эрике лазейку на случай, если она ее искала и не могла найти. – И в конечном счете некоторые из наших самых заветных желаний значат для нас больше, если нам не удается их исполнить, согласитесь?

– Не думаю, что я когда-нибудь ждал достаточно долго, чтобы узнать, что такое неисполненное желание, – сказал Пол со смехом.

– А я ждала, – призналась Эрика.

Я посмотрел на них, а они посмотрели на меня. Мне нравились столь неловкие мгновения. Иногда мне всего-то и нужно было, что создать такой момент и не зарубить его на корню. Но напряжение нарастало, и она торопилась сказать что-нибудь, что угодно, и я понял, что она и в самом деле догадалась, о чем я молчу.

– Бьюсь об заклад, однажды кто-то причинил вам боль, оставил шрам на сердце.

– Это так, – ответил я. – Из отношений с некоторыми людьми приходится бежать, и едва ли целыми и невредимыми. – Я задумался. – В моем случае бежал я и сам так и не оправился от этих отношений.

– А она оправилась?

Я замялся.

– Он, – поправил я. – И, думаю, нет. Но это было давно. В Италии.

– Конечно, в Италии. Там все по-другому.

«А она умная», – подумал я.

Эрика и Пол.