Найди свою любовь
Шрифт:
«Тело, покажите мне его тело! — слышался Дэнни голос жены, переходивший постепенно в стон, в мольбу. — Где его тело, а если не тело, то хотя бы зуб, или кость, или подушечки пальцев, с которых можно снять отпечатки, хоть что-нибудь, что могло бы доказать, что Дэнни действительно погиб в авиакатастрофе».
Дэнни слышались даже повелительные нотки, которые наверняка появятся в голосе Кори, когда она будет требовать продолжить расследование. Он будто видел, как она набрасывалась на каждого, кто приближался к ней с соболезнованиями и утешениями вместо неопровержимых фактов и улик. Но больше всего Дэнни беспокоил этот тип из окружной прокуратуры — сумеет ли Кори не
Дэнни снова открыл глаза и выпрямился на сиденье. Свейзи воспринял это как желание продолжить разговор.
— Единственное, что меня тревожит, — сказал он, — это что исламским фундаменталистам может прийти в голову взять на себя ответственность за каждый удачный теракт, подготовленный нами.
— Тогда надо их использовать, — сонно пробормотал Дэнни.
— Каким образом?
— Заключив сделку. Какая разница, на чью долю достанется слава, если эти акты в итоге служат общему делу. Используйте фундаменталистов как исполнителей для опасных заданий, которых ждет неминуемая гибель. Платите им.
— А как же наши идеи, которые надо доводить до мировой общественности?
— Для наших идей, Мак, не имеет ровно никакого значения, отрицает или подтверждает очередная группа фанатиков свою причастность к тому или иному теракту. Ведь все равно никогда точно не известно, кто устроил тот или иной взрыв или убийство. Единственный способ воздействовать на обывателя — это показывать ему по телевизору как можно больше руин и трупов.
— Но мы ведь хотим, чтобы название монтанерос было у всех на устах…
— Слава не помогает побеждать на выборах, Мак.
Дэнни снова замолчал. Его продолжали преследовать воспоминания о Кориандр. У него было такое ощущение, словно они только что занимались любовью, но его нервные окончания остались абсолютно бесчувственными. Он скучал по Кори. Как он по ней скучал!
Солнце, пробивавшееся сквозь облака, освещало песок и морскую гладь. Дэнни угрюмо поглядел на покрытые снегом горы, которые казались ему сейчас некой антарктической версией Кэрнс или Брайтона. Озера, ледники, сверкающие на линии горизонта. Джип вез его по извивающейся дороге к городку, который должен был на какое-то время стать для него домом. Вез к южному краю света, к точке, где начиналось ничто, к городку в самой южной точке Патагонии под названием Юшуайя. Дэнни же отчаянно хотелось опять увидеть Кори. Прошло только сорок восемь часов с того момента, как они расстались, а он не мог уже думать ни о чем — только о том, как прикоснется к Кори, почувствует ее близость. То, что много лет было только абстракцией, теперь стало реальностью. Все было кончено. Две женщины, которых любил в своей жизни Дэнни Видал, были безвозвратно потеряны — Алисия мертва, а Кори стала его вдовой.
Дэнни задремал.
Невдалеке заблеяли в загоне овцы, показались ворота ранчо, за которыми виднелся массивный старый дом с высокой крышей. К машине подходил, опираясь на палку, человек, одетый в шотландскую юбку. Это была земля выходцев из Шотландии и Уэльса — земля сильных, выносливых людей, не побоявшихся суровой патагонской зимы.
Дэнни вспомнил об их с Кориандр фотографии, лежащей у него в бумажнике. «Вместе навсегда», — написал он на обороте. Кори всегда говорила, что фотографии не умеют лгать. Это люди все время лгут. «Сохрани мои фотографии, — думал Дэнни. — Храни их вечно, любовь моя. Потому что фотографии не лгут, не умеют лгать, лгут только люди».
11
Кори прилетела из Чилпанцинго в четверг. Полдня она провела с отцом, который вечерним рейсом улетел в Вашингтон. Как только за Палмером закрылась дверь, Кори пошла в ванную, разделась и встала под душ. Она простояла несколько минут, прижимаясь лбом к прохладному кафелю и почти не понимая, где кончается вода и начинаются ее слезы. Кори выключила воду, завернулась в полотенце, другое завязала на голове в виде тюрбана и вылезла из ванны. Стоя перед зеркалом, она смотрела и смотрела куда-то поверх собственного отражения. Ей нужно время, чтобы привыкнуть. Ей нужно время и чтобы забыть. Ей нужно и мужество, чтобы помнить. В конце концов, что делать, если так случилось. Она была замужем три года, беременна уже три месяца и вдова третий день.
Кори побрела в спальню, распаковала чемодан, заварила себе чай и улеглась в постель со стопкой нераспечатанной почты. Она включила телевизор только для того, чтобы кругом не было столь зловеще тихо. Так она и заснула — среди почты, разбросанной по постели, перед светящимся экраном, с полуразмотавшимся тюрбаном на голове. Кори лежала по диагонали на широкой кровати, словно давно уже привыкла спать на ней одна.
Когда Кори проснулась, не сразу сообразив, где находится, было уже утро. Она медленно села на постели, окинула взглядом стоящий на полу возле кровати чайный поднос, разбросанные по простыням письма. Невидящим взглядом скользнула по экрану телевизора, где показывали какую-то утреннюю передачу. И только после этого, уронив руку на пустое место рядом с собой, с той стороны, где раньше спал Дэнни, Кори подумала о том, что теперь он никогда больше сюда не вернется. Все, что осталось от трех лет совместной жизни, это ребенок, которого она носит под сердцем. Перед Кори промелькнуло ее прошлое и настоящее, и она ясно представила себе свое будущее. Но память ее на этом не успокоилась. Она продолжала и продолжала возвращать Кори к двум сценам, которые разделяло десятилетие, но которые казались тем не менее одним длинным разговором с Дэнни Видалом.
Это было в Кордове, в университете, перед тем как Дэнни уехал в Буэнос-Айрес управляющим банком, но уже после того, как он сказал Кори, что она должна забыть его и жить своей жизнью. Это было, когда она в последний раз видела Дэнни перед его отъездом.
Кори распустила волосы, не стала злоупотреблять косметикой, глаза ее блестели каким-то диким блеском. Кори готовилась к войне, которая должна была окончиться ее победой — она не отпустит Дэнни! Кори оделась во все черное — свитер, брюки, сапоги, черный кожаный пиджак — и появилась в тот день перед Дэнни Видалом на пороге его аудитории.
— Я люблю тебя, — просто сказала она.
Дэнни внимательно вглядывался в лицо Кори, словно стремясь прочесть на нем, как он должен теперь поступить.
— Пожалуйста, Кориандр, не надо… — произнес он нерешительно.
Кори шагнула к Дэнни так близко, что теперь могла прикоснуться к его руке.
— Возьми меня с собой.
Дэнни неподвижно стоял, глядя на нее, еще несколько секунд, потом резко повернулся и пошел к выходу. Кори упрямо двигалась за ним, хотя и не решалась взять Дэнни за руку.
Так они и шли в молчании сначала мимо длинного портика по выложенному керамическими плитами рыжему полу, затем вышли наружу и остановились в мощенном булыжником дворе. В отдалении виднелась колокольня крошечной церквушки.
— Я ведь ничего не могу тебе дать, Кори. — В голосе Дэнни звучали слезы.
— Мне ничего не надо, кроме тебя…
— У меня ничего не осталось.
— Мне нужен только ты! — Кори изо всех сил старалась не разрыдаться.
Дэнни взял ее за руку.