Найди свою любовь
Шрифт:
«Было во всем этом что-то такое, — думал Дэнни, продолжая курить сигарету за сигаретой, — что постоянно меня беспокоит, какие-то особые сигналы, несказанные слова». Конечно, Свейзи был прав в отношении некоторых вещей. Стампа болен и стар, он живет как бы в долгу у смерти, и жизнь его мало что значит. Гораздо большей проблемой являлся миллион долларов. Как предупредить Хорхе так, чтобы Свейзи не заподозрил, что он вовсе не собирается отменять своего решения передать эти деньги Кори? Можно было, например, сказать, что он говорил с братом, но Хорхе не захотел ничего слушать, потому что в нем проснулись родственные чувства — как-никак Кори должна была родить ему племянника. Или сказать, что он попытался связаться с братом, но не смог… Когда деньги дойдут до Кори, Дэнни будет уже все равно, что произойдет дальше.
Дэнни снова представил себе Кори. Вот она лежит в постели и смотрит на него, а Дэнни медленно целует любимые места на ее теле — глаза, нос, уши, шею, губы, — а потом все сначала. Прощай, малышка!
Свейзи никогда не понимал глубины и силы его чувств к Кори. Никто не понимал, кроме, может быть, Эрнандо.
Устроившись поудобнее в кресле, Дэнни стал ждать, когда Эрнандо вернется из города. Он решил поговорить с ним о деньгах. Эрнандо должен что-нибудь придумать, раз уж дело касается Кори. В конце концов, когда-то он ведь тоже ее любил…
Внезапно его охватило желание. Он стал думать о малолетней проститутке, которую приведут ему сегодня ночью… Он вздрогнул, обливаясь холодным потом, и мысли его приняли совершенно другое направление. Дэнни понял, что именно в словах Свейзи показалось ему таким знакомым. Все было абсолютно так же после убийства Мэттью Джонсона — точно таким же тоном Свейзи разглагольствовал тогда о гордости и чести монтанерос, которые оправдывали совершаемые ими убийства.
19
Комиссия по делам банков штата Нью-Йорк начинала потихоньку давить на окружного прокурора, а ей, в свою очередь, угрожала санкциями из Вашингтона Федеральная корпорация по страхованию вкладов, а у тех требовали отчета в министерстве финансов. Всем им хотелось, чтобы обвинения были предъявлены каждому члену совета директоров «Интер федерейтед», членам кредитных комитетов банка и Хорхе Видалу. Но больше всего во всех этих инстанциях хотели, чтобы Фернандо Стампа открыто и официально выступил с показаниями против Дэнни Видала. Самым неприятным в этом деле было то, что, хотя Стампе и пообещали полную безопасность, он по-прежнему не рассказывал всего, что знал. Вместо этого он выдавал только обрывки информации и скармливал ее Адаму по кусочкам, хотя все время обещал рассказать больше. Такое положение вещей, конечно же, не позволяло рассчитывать на скорое завершение дела. Прокурор приказал Адаму Сингеру вести допросы пожестче. Пусть Стампа сначала выдаст всю информацию, а уж потом они разберутся, кому и в чем предъявить обвинение.
Адам узнал об этом сразу после возвращения из Хьюстона. Теперь, помимо бесконечной бумажной работы, он должен был еще несколько часов в день играть в дантиста с Фернандо Стампой. Кроме шуток, выдирать зубы Адаму было бы легче…
Фернандо Стампа с женой прибыли за сорок минут до назначенного времени. Адама вызвали с совещания, и он, к удивлению охранников в приемной, сердечно поприветствовал пожилого латиноамериканца и его супругу. Стампа стоял молча, зато жена его говорила сразу за двоих. Она заявила, что пришла сюда только для того, чтобы убедиться, что ее мужа не станут зря расстраивать ненужными вопросами.
По пути к лифтам, находившимся в другом конце отделанного мрамором вестибюля, и пока они поднимались на пятый этаж в окружную прокуратуру, Адам мило беседовал с супругами Стампа о погоде и о кондиционерах, которые наконец починили.
Открыв дверь кабинета, он пригласил супругов войти, расставил стулья полукругом вокруг низкого столика, с которого он поспешно снял кипу папок, журналов, бумаги, несколько томов толстых юридических книг. Затем, не переставая извиняться за царящий в кабинете беспорядок, он подал кофе и ненадолго вышел из кабинета. Адам не стал говорить супругам Стампа о том, что пригласил на это же время Кориандр Видал, чтобы та просмотрела личные бумаги и чековые книжки Дэнни. Прежде чем вернуться в кабинет, он предупредил секретаршу, чтобы она доложила по селектору, когда придет Кори. Усевшись за столик, Дэнни стал внимательно изучать Эльзу Стампа.
Это была худенькая, миниатюрная женщина с красивыми чертами лица и рыжими волосами, которые тоже были, должно быть, когда-то очень красивыми. Теперь они были обильно украшены сединой, но по-прежнему падали густыми волнами на лоб и плечи. Лицо Эльзы Стампа было морщинистым, а глаза — ярко-голубыми. В выражении этих глаз можно было прочитать безграничную усталость от жизни, в которой приходилось столько страдать, что теперь не осталось даже сил, да и желания скрывать от окружающих свою боль. По тому, как внимательно следила эта женщина за выражением лица мужа, когда он что-то говорил, как ласково похлопывала его по руке, когда он останавливался, как перебивала его, чтобы сообщить Адаму, что все случившееся стало настоящим кошмаром для бедного Фернандо с его больным сердцем, что он, бедняжка, еле держится на ногах и нельзя ли покончить со всем этим побыстрее, — чувствовалось, как заботливо и покровительственно относится она к мужу.
Адам, не торопясь, начал допрос. Сначала он объяснил, почему вызвал мистера Стампу столь неожиданно.
— Дело в том, что окружной прокурор начинает терять терпение.
Эльза Стампа ответила за мужа:
— Может быть, вы объясните господину окружному прокурору, что мой муж — не вполне здоровый человек.
— Он знает это, миссис Стампа, и очень ему сочувствует, но на него давят из Вашингтона.
— Своим друзьям в Вашингтоне вы тоже сообщите, что у моего мужа слабое здоровье.
Адам заверил ее, что чем скорее они начнут, тем быстрее все это закончится. В знак согласия он был удостоен ее молчания. Адам начал медленно, в хронологической последовательности излагать события, пользуясь и информацией, полученной из записей и бумаг, переданных ему Палмером Виаттом. При этом он не упоминал, каким образом к нему попала эта информация. Стампа подтвердил все — начиная от похищения чиновника с целью выкупа много лет назад в Буэнос-Айресе и кончая тем фактом, что ежемесячно отвозил в Гавану и передавал монтанерос шестьсот тысяч долларов. Стампа говорил с трудом, то и дело останавливаясь, чтобы облизать пересохшие губы или выпить стакан воды, заботливо предложенный Эльзой. Он вымученно улыбался жене и пытался приободрить ее, делая вид, что готов продолжать этот разговор сколько угодно. Жена перебила мужа только один раз — для того, чтобы Адам еще раз подтвердил, что, независимо от причастности ее мужа к событиям в Нью-Йорке и Буэнос-Айресе, ему гарантирована неприкосновенность. Адам заверил ее, что Фернандо Стампа в абсолютной безопасности, при условии, конечно, что все сказанное им — правда. Стампа продолжил рассказ.
— Портфель с деньгами был подготовлен заранее. В первую неделю каждого месяца Дэнни вызывал меня к себе и вручал мне этот портфель.
— Он всегда давал его вам сам?
— Всегда. Иногда, если он был занят на каком-нибудь заседании, он даже выходил только для того, чтобы напомнить мне, что я должен к нему зайти.
Эльза Стампа достала из сумки вязание и демонстративно зазвенела спицами, из-под которых стали появляться все новые и новые ряды аккуратных петель. Водрузив на нос очки, она продолжала внимательно слушать рассказ мужа, время от времени опуская вязание, чтобы посмотреть на реакцию Адама на те или иные слова мужа. Потом она снова возвращалась к тому, что, как она объяснила, должно было стать свитером. Адам понял, что может позволить себе немного расслабиться только тогда, когда слышится мерное позвякивание спиц миссис Стампа.