Найон
Шрифт:
Новички переглянулись. Виктор Петрович выдал:
– Раз база данных постоянно пополняется, какие-то особые приметы этих есть?
– Полное отсутствие совести. В армии, в Госдуме, на флоте и на местах.
– Блят-ть!
– Спокойно! Пока эту тему закрываем. На этом урок объявляю завершённым, помощник проведёт вас по интересным местам и кое-чем порадует, надеюсь. Машина у подъезда. Да, мы не прощаемся.
Офицеры дружно поднялись. В коридоре болтались двое, вроде как наглядной агитацией занимались. Прослушать можно и другими вариантами, а вот глаз нужен дополнительный.
– Крс, – сквозь зубы скрипнул Малява. Судя по выражению лица, он остался доволен первыми впечатлениями. Уже сидя в легковушке, позволил себе уточнение: – Я боялся, что и здесь, как в загнивающем… ты меня понял.
Помощником при них образовался майор, кто сразу дал толчок отношениям: «Майор я, меня это слишком устраивает. Ни имён, ни дат, а звания меняются. Южный округ!»
Водитель знал маршрут, подкинул газу. Хитросплетения переулков вывели на секретную тропу, где гаишников можно перебить за один день. Одним махом. Полотно такое увидишь разве в кино. Скорости запредельные, и кажется, лобовое стекло вогнулось под давлением воздуха. О серьёзности объекта говорило наличие постов с охраной. Майора знали не первый день, желали здравия и пропускали, почти без остановок. Комплекс по разведению элитного крупнорогатого скота выглядел почище, чем западные образцы. Даже запахи не привносили разнообразие в такую знакомую картинку.
Белые халаты, бахилы – ну, это ещё можно объяснить. Первый цех едва подавал признаки жизни. Коровы, свежая партия, были подготовлены к «запланированному внедрению»: сотрудники осеменяли пациенток, неторопливо запирали обслуженные клети.
Майор пальцем поманил начальника, только и ждавшего приглашения.
– Посвяти нас в премудрости производства, и – как можно покороче.
Тот охотно толковал о новых технологиях, выдержке маток, как производится контроль за развитием эмбрионов, ответил на два вопроса:
– Крайний срок вынашивания – пять месяцев. Организм животного не способен выдержать развитие человеческих эмбрионов дольше, как правило, следует самоочищение через выкидыш. Всю группу эмбрионов животное выдавливает, как навоз, и мы очень внимательно отслеживаем эти попытки. Ей же не объяснишь, что это делается для науки.
– Для науки! Понимаем, – майор коснулся пальцем лба, для пущего понимания. – Идём дальше.
В следующем цеху навели такую чистоту, что было больно ходить по полу. Инкубаторы с человеческим материалом здесь служили превращению материала в человеков. За новыми дверьми, с другом помещении, младенцы активно осваивали команды над своими конечностями. Тут уже смело их можно называть людьми, если закрыть глаза на способ происхождения.
Им разрешили полюбоваться на корпуса с закрытым доступом. Отдельная зона внутри зоны.Сергей Иванович поднял глаза на майора.
– Что непонятного? Из подрастающих готовят покорное сословие, кто в будущем займёт низшие посты, по мере заслуг, будет продвигаться выше. Технологии запрещённые, и нам нечего совать носы. Последнее, что мы можем увидеть, это отправку выпускников. Автобусы отвезут в города-миллионники, прямиком в детские дома, там их довоспитают и вручат системе готовым продуктом. Поэтому законы под детдомовцев заточены. Эта прослойка безоговорочно доверяет системе, от которой даром получит квартиры и службу. Нерадивые поработают мётлами, за мизерную плату в домоуправлениях, а покажут нужные результаты – пополнят ряды чиновников, хоть в горсовет, хоть в Госдуму. Любой закон и указ будут приняты безоговорочно. Любой клич – выйти на улицы и поддержать президента – нового или старого, будет исполнен в кратчайшие сроки и с наименьшими потерями. Эти стройные ряды, напоминающие живую массу, и есть та опора, на которой рассчитывает продержаться система хотя бы ещё десяток лет. Или чуть больше, как сложится.
Автобусы они увидели. Сплошь детские головки, с той лишь разницей, что сидят смирно, ни у кого и в мыслях нет пошалить, пока в салоне нет учителя. Учителя сгрудились вокруг человека, отдающего последние инструкции, сопровождающим выдаются коробочки, и это не телефоны.
Виктор Петрович пребывал в тайном восторге. При должном уходе и дерево порадует урожаем. А тут целая прослойка покорных. Покорных до такой степени, что прикажи спрыгнуть с небоскрёба – вопросов не возникнет.
Он мельком глянул на товарища. У того шевелились губы, в такт нагромождению данных; вроде, можно прочесть: «твою же мать!», или что-то очень близкое. Быть может, Сергей Иванович обратил внимание на отсутствие ям и трещин на дорогах. Вся страна в них, но для таких объектов этот пункт не предусмотрен.
Майор и сам подключился к подсчёту уходящего транспорта:
– Шестнадцать, семнадцать…
– Вы сбились, майор, девятнадцать. Двадцать. – Уточник караулил следующий автобус, но возникшая пауза могла означать, что угодно. И финиш для этой партии, пока наскребут голов для следующей. А ведь автобусам надо прежде высадить и вернуться, не раньше. Это точно признаки отлаженного механизма, как ни крути. По сорок голов, плюс учителя… можно назвать их надсмотрщиками, будет точнее. Видимо, у каждого есть незримый инструмент укрощения, коли что пойдёт не так. Погладит по головке, лёгкий укольчик в плечо, и мальчик проспит остаток пути.
Кажется, больше ничего им здесь не покажут.
Майор поймал взгляды на себе.
– Поехали.
Сидя на переднем сиденье, майор частенько любовался обзором пассажиров. Как в воду опущенные. Такое ещё можно наблюдать после просмотра учебного фильма: экран сообщает простейшие истины гнусавым голосом, плеваться хочется, но ты обязан досидеть до конца и получить отметку в журнале: «ознакомлен».
Как только позади остался наружный пост, в окрестностях появились грибники. Как тут самые полезные растут. А скорей всего, курсанты отбывают наказание или проходят практику. Им сказали, что объект настолько важен, что появление американских агентов вполне ожидаемо: кто-то в руководстве сливает информацию, скоро у жены день рождения. На всякую информацию найдётся купец. Внутри системы столько разногласий, а что всему виной? Деньги. Как только попал на этот крючок – считай, жизнь закончилась. Раз голова не хочет творить сама, она превращается в кошелёк. Ты уже пашешь на вражеский стан, за бумажки, имеющие цену до одного коварного дня, когда система рухнет. Ну, не бывает так, чтобы ложь выигрывала все матчи.
Водитель поглядывал на майора, получал одобрение. Завернул во двор охраняемого центра, охрана, правда, без автоматов.
– Вы же были на прошлой неделе, я помню, – с заискивающим выражением на лице торопко напомнил страж. Всем поведением он старался доказать, что занимает это место по праву, у него посторонний не проскочит.
– Мы на полчаса, не больше. Инспекторы из министерства, – майор кивнул на заднее сиденье.
– А это всегда, пожалуйста. Мы всегда рады. – И шлагбаум совершил знакомое упражнение. С крыльца их заметили тоже, вышли навстречу. Координатор, при двух охранниках, издали узнал майора, натянул улыбку, вытянул руку для приветствия.
– Какие люди!
– Привет. Организуй нам экскурсию, по второй форме.
– Отлично, у меня как раз есть лишние полчаса.
В прохладных коридорах никакой суеты, не поликлиника. Кабинеты запираются изнутри, есть подошва для набора кода. Координатор остановился у двойных дверей.
– Через сюда мы получаем материал, – он решил прощупать настроение гостей. Майор тотчас отрезал: «Вот этого не надо». – Понял. Тогда сюда.
Кабинеты напоминали крохотные цеха, напичканные импортным оборудованием. Гости вживую увидели, как распаковывают контейнеры с материалом – абортированными младенцами.