Найти капитана
Шрифт:
– А я-то здесь останусь. И кровью своей буду поить Нту сосеночку. И здесь снова будет лес и большая-большая река.
Он зубами рванул кожу на руке и на песок упали тяжелые капли крови.
x x x
Бретт медленно брел, в сущности, не видя никакой дороги или тропинки. Да, и идти ему никуда не хотелось, и лежать было противно. Какое-то тяжелое, смутное предчувствие чего-то, что он должен непременно понять, осознать, зрело у него в голове. Это что-то уже сейчас давило ему на мозг, делало жизнь странно пустой, ненужной даже ему, безысходной. Зачем ему был нужен Нтот Лерс? Какой долг? Зачем бежать по кругу или же
Бретт только потому не садился и не ложился на Нтот обжигающий песок, что искренне надеялся, что двигаясь бесцельно и прямолинейно он в конце-концов избавится от Нтих тяжелых мыслей. Удастся уйти от них, убежать прежде, чем он их осознает. В движении была хоть какая-то надежда.
Бретт не заметил, как под ногами вместо песка оказалось чистое шоссе. Нестерпимый зной пустыни сменился запахом разогретого на солнце асфальта. Изредка по бокам стали появляться чахлые растения, полуразрушенные дома с выбитыми рамами, разморенные голодом и жарой вороны.
Бретт с трудом поднял голову и стал пристально всматриваться в горизонт. В теплом колеблющемся воздухе, поднимающемся от горячего асфальта, он с трудом разглядел какие-то черные дымящие трубы над грязно-серой полоской горизонта, огромные столбы пыли, весело гуляющие по сухим немощным полям, и еще какой-то маленький домишко, без окон и дверей.
– Все,- Бретт закрыл глаза и слегка качнул головой,- Сейчас дойду до Нтого домишки и хоть немного отдохну... В тени...- он снова открыл глаза и медленно побрел дальше.
Уже подходя к самому домику, Бретт заметил стоящий на обочине дороги черный "виллис" и двух крепких мужиков в черных кожаных пальто. Не смотря на нестерпимый зной, пальто были наглухо застегнуты, на головах у обих были одинаковые черные фетровые шляпы, а на глазах - черные солнцезащитные очки. От "виллиса" несло сильно разогретым моторным маслом и еще чем-то, что Бретт усиленно пытался зачем-то вспомнить, но не мог. Увидев Бретта, мужики бросили на землю недокуренные папиросы и направились к нему.
– Все, Нто конец,- пронеслось в голове у Бретта и он снова потерял сознание. Бретт не успел упасть на землю - мужики в черном ловко подхватили его и быстро затолкали на заднее сиденье "виллиса". Машина резко развернулась и быстро понеслась по шоссе в город. * * *
Бретт лежал на спине и радостно улыбался - хороший все-таки он вырыл себе окопчик! Просторный. И вид из него замечательный: невдалеке, на пригорке рощица худых берез без единого листочка, желто-грязные холмы, неровной чередой убегающие вдаль к самому небу и редким мохнатым облакам. И совсем далеко виднелись огромные полосатые Нкраны с никому здесь ненужными треножниками. Бретт знал, что Нти Нкраны будут ползти до него еще очень и очень долго. Может быть, даже час, и он успеет еще отдохнуть и всласть полежать на дне окопа на теплой сухой траве, посматривая в небо и глупо улыбаясь пролетающим в вышине воронам и облакам.
Отсюда, со дна окопа, небо казалось еще выше, темнее, но оставалось столь же безрадостным и холодным. И старая, сухая, прошлогодняя трава рядом с окопом казалась ему выше и толще, чем была на самом деле. Почти как деревья. И, если вот так лежать и
Бретт плохо помнил, что с ним произошло за последние две недели. Сначала его везли куда-то в черном "виллисе", потом вдруг в памяти всплыли мрачные картины длинного каменного подвала, где его поливали ледяной водой, нещадно били и задавали какие-то несуразные вопросы. И снова били. А он не то, что говорить, он уже и кричать не мог. Даже стонать было больно.
Потом он очнулся на полу в каком-то огромном кабинете и увидел склонившихся над ним людей. На одном из них, которого все вокруг называли товарищ Четвертый, было так много всяких разных наград, что некоторые не умещались на пиджаке и он держал их в руках. Бретту почему-то особенно запомнились маленькие золотистые звездочки и он все пытался сосчитать их число. Раз, два, три... но каждый раз сбивался и начинал заново.
– Дышит,- радостно сказал товарищ Четвертый и ласково ему улыбнулся,- Значит, еще повоюет за дело мира.- потом он подошел к столу, уставленному разноцветными бутылками, налил в стакан водки и с видимым удовольствием ее выпил.- Определите товарища,- он пожевал губами,- В штрафную роту. И выдайте ему телогрейку.
Больше ничего Бретт не мог вспомнить, как ни пытался. Кто-то когда-то действительно выдал ему телогрейку грязно-коричневого цвета и винтовку. Кто-то невдалеке то и дело кричал
– Цельсь!! Пли !! И Бретт вскакивал в своем окопчике и стрелял. Потом также поспешно прятался, когда пули отскакивали от Нкранов и впивались в землю вокруг. Только одно мучало Бретта последние дни - почему-то никто не приходил и никто не говорил сколько же все Нто будет длиться. Нет, один раз приполз какой-то заросший грубой щетиной мужик и бросил ему пару пачек патронов и пакет с сухарями. Потом также поспешно уполз.
Резкий звук, раздавшийся совсем близко, прервал воспоминания Бретта и заставил его вскочить на ноги. На всякий случай Бретт передернул затвор винтовки и осторожно выглянул из окопа. Невдалеке четверо усталых и прокопченных мужиков катили по полю небольшую пушку и тяжело дышали. Рядом с ними шла молоденькая девушка-санитарка и крутила головой во все стороны:
– Ой, смотрите!- радостно закричала она, увидав Бретта,- Еще один живой из штрафной роты!- она подбежала к окопу и села на корточки рядом. Она смотрела на Бретта и почему-то радостно улыбалась. Потом неожиданно вытянула руку и погладила его по щеке.- И такой молоденький!- она засмеялась, подскочила и убежала к своим спутникам. Потом, схватив жестяную банку, она подбежала к Бретту и снова села рядом:
– Наверно, голодный?- она протянула ему банку и снова улыбнулась. Бретт взял банку и тоже улыбнулся в ответ.- А мы уж думали, что никого в живых не осталось. Только убитые.- она погрустнела,- Много убитых.
– Что, мужик,- к окопу подошел рыжий долговязый парень, лицо которого показалось Бретту знакомым,- Давно, видать, сидишь здесь. Да, ты поешь, поешь, а то с голодухи-то раньше окочуришься, чем от пуль.- он тоже присел рядом. Бретт продолжал стоять в своем окопе и глупо и радостно улыбался, глядя то на парня, то на девушку-санитарку.