Найти «Сатану»
Шрифт:
Взгляд зацепился за распечатанное письмо на прикроватной тумбочке. Он много раз перечитывал его и знал наизусть: «Надеюсь, ты не заставишь меня возвращаться в эту глухомань из-за такого пустяка и пришлёшь согласие на развод по почте?»
«Пустяк! Для неё это пустяк!»
Он уже открывал дверь, когда сирена смолкла. Мощенко так и замер с открытой дверью и одной ногой за порогом, а второй в комнате. Что это значит?!
– Отбой! Сбор личного состава отменяется! – объявил динамик.
Ну, отменяется – и хорошо. Мощенко снял шапку, шинель, поставил в шифоньер тревожный чемоданчик. Дальше раздеваться почему-то не стал:
– Ну, почему никаких перспектив? Показатели у меня хорошие, может, зачислят в резерв на выдвижение…
Заочная дискуссия продолжалась недолго: вдруг раздался стук в дверь.
Спрашивать: «Кто?» не имело смысла. На закрытой территории воинской части злоумышленников быть не могло, так же, как и участкового, проверяющего прописку. Гости к нему не ходили, шансы, что среди ночи он понадобился кому-то как мужчина, равнялись нулю, а вот то, что потребовался специалист – оператор автоматизированных систем управления ракетной техникой, приближались к ста процентам.
Он открыл дверь – и точно, на пороге стоял солдат-посыльный с выпученными от старательности глазами.
– Вас в штаб вызывают, товарищ майор! – выпалил он. – Срочно, сам командир полка приказал!
Чтение письма разбередило душу, и по пути к штабу Мощенко вспоминал, как он впервые увидел на вечере в пединституте стройную студентку с карими глазами и сразу влюбился. Преодолев врожденную нелюдимость, он подошел, пригласил на танец, познакомился. Как во сне он плыл в медленном танго, прижимал к себе хрупкую фигурку и был уверен – это судьба, она родит ему двоих детей – мальчика и девочку, и жить они будут вместе, долго и счастливо… Оказалось, чтобы Валентина согласилась родить, ей была нужна уверенность, что дети будут учиться не в начальной школе за десяток километров от места жительства, а в специальной, «языковой», да и место жительства «войсковая часть в лесу» её совершенно не устраивало. Вот и получилось то, что получилось…
У входа в штаб его встретил офицер штаба капитан Ожерельев, нетерпеливо постукивающий пальцами по двери «уазика».
– Товарищ майор, поедем со мной на КП полка! Приказ командира.
Не задавая вопросов, Мощенко кивнул, и они сели в машину.
– На КП транспарант «Готовность номер 1» сработал! – сообщил Ожерельев. – Объявили тревогу, но ЦКП первую готовность не подтвердил. Ложная тревога, сбой в системе…
– Табло продолжает светиться? – своим обычным нудным голосом спросил Мощенко.
– Да.
– Это плохо. Перешли на дублирующие средства приёма сигнала?
– Конечно! Не будешь же каждую минуту на ЦКП уточнять: это еще табло глючит или пришёл настоящий сигнал?
– Это считается неполной боеготовностью, – монотонно сказал Мощенко. – Неисправность должна быть устранена в течение двадцати минут.
– Да знаем мы все! Потому тебя срочно и вызвали! – не сдержавшись, рявкнул Ожерельев, не обращая внимания, что повышает голос на старшего по званию.
– Я знаю, что вы знаете, – невозмутимо продолжал майор. – Просто я доложил обстановку.
Капитан ничего не ответил.
Приехав к КП и преодолев ряд преград и препятствий, они добрались до лифта, который с гулом пошел вниз. Мощенко вышел на четвёртом уровне, где располагалась система автоматического управления и контроля, а Ожерельев опустился на одиннадцатый – к
«Я напишу ей», – думал Мощенко, тестером проверяя аппаратуру. Он отлично знал, где и что располагается, и предвидел, что неисправность может быть в триста втором блоке. – Напишу, что меня скоро переведут в Москву, дадут квартиру… Мы начнём новую жизнь. И родить ей ещё не поздно, самое время. А вот здесь и замкнуло, как я и думал, в триста втором…»
Он уверенно отсоединил и вынул из аппаратной стойки слегка нагревшийся блок, затем отстегнул тяжелую трубку внутреннего телефона, зажатую в специальных зажимах, набрал номер 11.
– Ожерельев! – нетерпеливо отозвалась трубка.
– Погас транспарант?
– Да, погас! – Голос капитана повеселел, ибо найти неисправность – это полдела, даже больше…
– Хорошо, отключаюсь.
«Поверит ли она мне? – думал Мощенко, рассматривая стойку с запасными блоками. – А если сейчас и поверит, надолго ли? На перевод нет и намёков, и не то чтобы в Москву, а хотя бы куда-нибудь… Опять начнутся скандалы, и будет еще хуже…»
Найдя дублера триста второго, он поставил его на место неисправного, подсоединил, закрепил защелками. Потом снова связался с Ожерельевым.
– Не горит?
– Никак нет!
– Переходите на основную систему.
– Есть.
– Не горит?
– Нет, всё в норме! – бодро ответил капитан. – Я уже доложил полковнику. Поднимаемся, он нас ждет! Судя по голосу – доволен.
У штабных офицеров особый нюх. Ожерельев не ошибся – полковник Рябов был доволен. Его обычно жесткое лицо приняло умиротворенное выражение, что было равноценно широкой улыбке.
– Объявляю вам благодарность, товарищи офицеры! – сказал комполка и пожал им руки. – Я уже доложил в Москву, к нам претензий нет.
– Завтра я передам замкнувший блок на отправку в Москву, товарищ полковник, – сказал Мощенко.
Но Рябов покачал головой.
– Ожерельев отправит. Два часа назад пришла шифротелеграмма: майора Мощенко вызывают в Главный штаб!
«Вот уж не знаешь – где найдёшь, где потеряешь! – подумал Мощенко. – Может, и вправду всё наладится?!»
И вот теперь он собирался в командировку в Главный штаб, перед ним, наконец, забрезжили какие-то перспективы, и такая мелочь, как обожженная рука, конечно, не могла испортить ему настроения.
Грунтовая дорога от батальона до старого стрельбища была разбита всегда, в любое время года: весной и осенью – грязь, летом – глубокая колея в засохшей глине, зимой – наледь. Подминая колёсами не успевшую замёрзнуть бурую жижу, два тентованных «ЗИЛа-131» с разгона выскочили из колеи, съехали с дороги и остановились бок о бок. Забрызганные грязью пологи тентов откинулись в стороны почти одновременно, и из кузовов стали выпрыгивать солдаты, строясь в одну шеренгу. По тому, как они спешивались и строились, можно было определить, кто призван недавно, а кто уже считает дни до дембеля. Вот рядовой Курочкин, коснувшись земли, побежал в строй по кратчайшему пути, не обращая внимания на лужи и заправляясь на ходу. Сразу видно – молодой, зеленый, «дух» по армейской классификации. А вот рядовой Силонов неторопливо выбирает места посуше, заботясь больше о чистоте сапог, чем о том, чтобы успеть в строй. Это старослужащий, «дедушка», потому и шинель у него более потертая, и шапка видавшая виды…