Найти себя
Шрифт:
– Он пытается выпрыгнуть во двор! Ворота! Перекройте ворота!
Сомов, наконец, потеряв берет и ободрав кожу на макушке, высунул голову наружу и посмотрел вниз. Черт, как высоко. Вот будет потеха, если я сломаю ногу, успел подумать он, падая с пятиметровой высоты в грязь. Но ноги он всего лишь отбил и сразу вскочил в поисках пути дальнейшего отступления. Виктор оказался во внутреннем дворе трактира. Впереди за углом метрах в пятидесяти должны были находиться ворота, выходящие на площадь, но оттуда уже доносились крики разбойников. Сзади имелись несколько тесно расположенных навесов и сараев, примыкающих к внешнему забору, а вдоль них стояли бочки и корыта. Теоретически, если встать на бочку, то до края забора можно было дотянуться,
– Внимание! Средневековый паркур!
– выкрикнул он, - Исполняется впервые!
Разбежавшись, он прыгнул на бочку, а с нее оттолкнувшись от стены сарая, метнул свое тело, разворачиваясь в воздухе в противоположную сторону, на крышу навеса. Он почти допрыгнул, ударившись животом о край крыши, подтянул болтающиеся ноги, быстро взобрался на саму крышу, прошел несколько метров до места, где навес упирался во внешний забор, и который здесь был не выше полуметра. Последний прыжок вниз и он оказался на улице. Находясь с внешней стороны решетчатого забора, он посмотрел на остолбеневших разбойников, которые не могли поверить тому, что жертва от них ускользнула. А непостижимый способ, которым это было проделано, ввел всех в состояние полной растерянности.
– Магия, - пробормотал один из разбойников пытаясь найти объяснение тому, что произошло на его глазах.
Виктор это расслышал и неестественно расхохотался. Его еще здорово адреналинило. Он нагло помахал на прощанье бандитам ручкой и изо всех сил рванул к месту стоянки фургона.
– Гони, Хлыст! Гони!
– выпалил он еще издали и, запрыгивая уже на ходу.
Хлыст безжалостно стал наяривать кнутом и заставил лошадей перейти в галоп, которого до этого момента бедные животные не знали. Но это было лишним, их никто не преследовал.
А потом был неприятный разбор полетов. Сначала пришлось отчитываться перед Орком, а потом повторять всю историю Старому. Сомов не ожидал геройских почестей, но рассчитывал хотя бы на какую-то благодарность. Но не услышать ни одного хорошего слова в свой адрес от Старого было чудовищно не справедливым. Такая реакция главаря его сильно покоробила и только утвердила в правильности выбора расстаться с разбойниками.
Последним кого уже не слушали, а допрашивали с пристрастием, был Клоп. Главарь остался крайне недоволен всем, что узнал. Он был напуган перспективой начала войны с бандой Бирюка из-за убийства его левой руки. То обстоятельство, что тайная война против них и так уже вовсю идет, причем давно, Старый игнорировал. Заверения Виктора, что его лица под гогглами никто не разглядел и не сможет опознать, а использованные документы были краденными и не выведут на их след, Старого не успокаивали. Досталось всем, Орку пытавшемуся спорить со Старым и защищавшему Виктора, Хлысту, понуро склонившему голову, братьям близнецам, не понимавшим в чем их вина и Сомову единственному, которому, в общем-то, было плевать на все страхи и проблемы Старого, поскольку он покидал банду. Главарь долго разорялся и уехал далеко за полночь совершенно расстроенный. Укатили в ночную тьму Хлыст и братья увозя с собой связанного Клопа и прихватив пару лопат. В притоне остались только Орк и Сомов. Орк достал бутылку хорошего вина, и они устроились у камина, в котором догорал тент красного цвета.
– Да, ненадолго ты ушел из банды, - удовлетворенно констатировал Орк, - Зато дел каких успел натворить. Зарезать Одноглазого и Бешанного в логове Бирюка это ж надо на такое решиться. Отчаянный ты парень, Музыкант.
– У меня были на то личные причины, - угрюмо ответил Сомов, отправляя в огонь документы Итона Уоса, - Заодно я считал, что своими действиями оказываю братству услугу. А теперь не понимаю, что я сделал не так и чем недоволен Старый. Ему бы следовало мне премию выдать за раскрытие заговора, а вместо этого он только и делал, что орал. Не понимаю. Чего это на него нашло?
– А не надо было вчера к Вире лезть целоваться, - ощерился Орк.
– Я лез целоваться?
– неподдельно удивился Виктор.
– Ну не ты. Она сама лезла. Но какая разница?
– с иронией ответил Орк, а дальше продолжил с неожиданной злобой: - Стареет Старый. Осторожным стал, спокойствия хочет, рисковать боится. Дом в три этажа купил в престижном месте, где вокруг живут приличные законопослушные граждане и все у него в друзьях. Никто из них и не догадывается, чем на самом деле занимается их новый сосед. Приемы пышные у себя устраивает. Вот ты когда-нибудь у него в доме бывал? То-то и оно. И я нет.
– А разве спокойствие это плохо? Кто же не хочет спокойствия и благополучия?
– Ну, нет, спокойствие это не по мне, - возразил Орк, - Я бунтарь. Беззаконник. Для меня жизнь без риска, как вино без дурмана. А ты сам, Музыкант? Ты-то чего от жизни хочешь?
– Я?
– Виктор замолчал и надолго задумался.
Действительно чего он хочет? Стать богатым? Деньги у него уже есть и немалые, но они никогда не были самоцелью. Стать сильным? Можно считать, что и этого он достиг. Даже чересчур. Скоро впору будет открывать собственное кладбище. Совсем не это ему представлялось в детстве, когда он мечтал о том, чтобы стать сильным. Тогда что? Может семья и дом? Эти два простых слова неожиданно вызвали такие далекие и такие болезненные воспоминания, что Виктор опустил глаза, которые наполнились безнадежной тоской.
– Я просто хотел бы вернуться домой, - неслышно прошептал он.
Глава 5. Элвис жив
Новая жизнь началась с прекрасного солнечного утра. Виктор в белоснежной рубахе нараспашку сидел во дворе дома Нурши, гладил свирепого пса, доверчиво положившего ему лобастую голову на колени, и наблюдал, как наглые воробьи воруют зерно из кормушки для кур. С мансарды доносились вполне приемлемые для слуха аккорды, исполняемые на гитаре Кропаликом. Сторож неторопливо рубил дрова на колоде, складывал их в аккуратную поленницу вдоль сарая и тоже прислушивался к звукам гитары. На веревках, протянутых между домом и сараем, покачивалась на легком ветерке постиранная одежда Сомова. На синем небе ни облачка. Безмятежная картинка умиротворяла душу.
Появилась незаметно подталкиваемая матерью старшая дочка Нурши и поднесла Виктору стакан молока на серебряном подносе, сделав неловкий книксен.
– Доброе утро, господин Элвис, - краснея, пропищала она, - Не желаете ли выпить свежего молока?
Сомов с улыбкой и благодарностью принял холодную чашку - не иначе, как из ледника только вынесли и с удовольствием выпил. Красота.
– Никуда не годная одежа стала, - сердито сообщила Виктору Нурша, - Не отстирывается никак, теперь так в пятнах и останется. Не к лицу господам такую надевать.
– Так выбрось ее, - беззаботно ответил Сомов.
– Да разве можно такую одежу выбрасывать?
– вплеснула руками Нурша, - Ей цена-то какая!
– Тогда сторожу вон отдай.
– Благодарствую, господин, - откликнулся сторож с поклоном.
– Ага! Как же!
– возразила хозяйка, - Ты или пропьешь или снимут с тебя пьяного. Дам тебе из моих товаров, что попроще, а эту найду, кому продать.
– Благодарствую, матушка, - безропотно согласился сторож.
– Вот в карманах нашла, - сообщила Нурша снова обращаясь к Виктору, - Я перед стиркой проверила и прибрала, чтоб не потерялись.