Найти себя
Шрифт:
Я настолько увлекся просмотром, что даже не обратил внимания на разговор, начавшийся между двумя мужчинами и женщиной, которые перекусили и теперь рассуждали, куда им податься дальше. И только позже я стал что-то соображать: включил диктофон и направил микрофон в сторону трио. Направил, прислушался, кося глазами на потолок, и чуть не подпрыгнул от четкого осознания: да я понимаю этих людей!
Не все, конечно, многие слова не находили отклика в моем сознании. Некоторые окончания и союзы слышались дико и странно. Часть словосочетаний вводила в ступор. Но! Люди разговаривали на языке, достаточно похожем на русский, но с каким-то очень древним, ни с чем сразу конкретно не ассоциирующимся произношением. Словно снимающиеся в фильме артисты
Сам бы я так говорить не смог. Зато я их понимал! Зато я мог следить за сутью разговора и даже при случае поддакивать, кивать или мотать головой отрицательно.
О-о-о! О таком подарке фортуны мы с подругами даже не мечтали! Вот уж они обрадуются! Надо быстрее возвращаться с радостной новостью, решил я, опять всеми силами стараясь вникнуть в суть разговора.
Более старший мужчина убеждал своих компаньонов или родственников отправиться к его старому знакомому, тогда как женщина горячо настаивала переночевать в другом месте с несколько странным названием «пейчера». Созвучие с пещерами меня вначале удивило, но оказалось что не о них речь: третий мужчина сердито заявил, что в пейчерах все слишком дорого. На что женщина резонно заметила, что если просто переспать, то все равно дешевле обойдется, чем при подношениях, гостинцах и покупке каких-то «лейзуенов» для вышеупомянутого товарища. Причем, несмотря на явное и скрытое недовольство своих оппонентов, женщина в итоге настояла на своем, решительно встала и первой двинулась к самому широкому проходу. Я не понял, что они имели в виду конкретно, но вышеназванных лейзуенов сегодня этим двум погрустневшим мужикам не видать как своих ушей.
«Матриархат тут у них, что ли? – озадачился я. – И так с пяти лет живу как последний подкаблучник».
Стал присматриваться к другим разнополым компаниям и несколько успокоился: некое равноправие просматривалось, но женщины никак особо не распоряжались. Тогда почему они носят оружие? По всем понятиям Средневековья, воин – это воин, а у хранительницы очага – свои приоритеты. Понятно, что и женщины могут порой ходить в блестящих латах, размахивать оружием и отдавать приказы на поле брани, но зачем таскаться с тяжеленным железом в повседневной жизни? Непохоже было, что им в кайф. Или это веяние моды, скорее, привычная бытовая повседневность?
В таких мыслях я утвердился за последующие полчаса, рассматривая, прислушиваясь и даже засняв кое-что на видеокамеру. Потом сразу по нескольким факторам определил, что приближается местный аналог ночи и данное заведение посетители начинают покидать. Трапезничать тут не запрещалось, а вот почивать было не принято. Поэтому и я поспешил к своей помеченной вульгарным рисунком стеночке. Там заглянул быстро в оба прохода, убеждаясь, что за мной никто не следит, и лишний раз оценил предусмотрительность Грибника и ему подобных, если такие, конечно, были. Отсюда и сюда проникать наверняка считалось легким, не привлекающим ничьего внимания делом. Даже столкнись путешественник между мирами нечаянно в этом проходе с кем-то после момента перехода, только и всего, что использовать гипноз и буркнуть: «А иди-ка ты, братец (или сестрица) в пейчеру!» Во всех остальных случаях Грибник идет, куда ему требуется, и не спрашивает чьего-либо разрешения.
Весьма, весьма удобно!
Хм! А вот каким образом шагать в стенку? Этот вопрос меня озадачил теперь не на шутку. Подсказать было некому, подсмотреть – не на ком, и мои первоначальные размышления показались теперь наивными и до смешного глупыми.
Но делать нечего, и, стараясь не паниковать, я стал настраиваться на переход. Встал вплотную к стене, закрыл глаза и со всей своей буйной фантазией представил каменный выступ на вершине башни всего в одном шаге перед собой. Даже улыбнулся от радости, настолько явственно у меня это получилось.
А потом шагнул с левой ноги.
И вскрикнул от боли, волной пронесшейся от носка по коленке и до самого лба. Затем стал потирать ушибленные места и шипеть наверняка и в этом мире хорошо понятные ругательства. Оно и понятно – стена есть стена. Шагать в нее только дурак станет. Если по логике рассуждать. Но при чем тут логика, спрашивается? Если другие ходят, то, значит, и я могу! Просто, наверное, не совсем точно выбрал точку перехода.
Верно! И как я сразу не догадался? Рассуждения о такой простой ошибке сразу уняли мою боль, вселили оптимизм и зарядили энтузиазмом. И я с возродившимся азартом стал биться своим телом в каменную кладку. Кстати, кладка по своей твердости и отсутствию стыков очень напоминала саму башню. Кажется, даже величина блоков сходилась идеально. А уж твердость и долговечность этого сооружения я познал на собственном лбу и коленках: те уже через короткое время опухли и покраснели от боли, а от проклятой стены даже песчинки не отвалилось.
Зато при частом сотрясении даже до моей тупой башки наконец-то дошло, что я влип! Причем очень здорово и надолго влип. Если не навсегда.
Глава пятнадцатая
Лабиринт
И опять-таки подсказки на вопрос «Что делать?» ждать было не от кого. Но больше всего меня добила мысль, что если я через неделю отсюда не выберусь, то девчонки и часа раздумывать не станут, а все трое ринутся за мной следом. Причем ни в коем случае не поодиночке, а сразу все скопом, всей гурьбой, одной командой, всем королевским двором во главе с ее величеством и в сопровождении ее горячих амазонок. Все-таки мозги у них девичьи, и ума в них мало! И еще мне было их очень жалко.
Себя я стал жалеть чуть позже, когда обезболивающей мазью решил увлажнить места своих припухающих ушибов. Куда и подевалась бравада от удачного перехода и панегирики пионеру, космонавту и проходимцу! Вернее, мысли о глупости этого проходимца остались, расширились и приобрели новые очертания. Теперь я уже отчаянно пожалел, что отказался исследовать в полной мере мир вокруг башни. Наверняка и там должно отыскаться много чего интересного, и не стоило судить обо всей остальной планете по маленькому кусочку просматриваемых с площадки окрестностей. Может, где-то далеко от той пустыни и лес есть, и моря, и озера вполне нормальные. Ведь недаром с ЭТОЙ стороны на ТУ ведет рисунок с сосновой веточкой. А там, глядишь, и остатки древних цивилизаций бы разыскали. Только и стоило перенести на башню, к примеру, дельтаплан с моторчиком да полетать чуть выше и чуть дальше.
М-да! Теперь уже поздно, как говаривала моя покойная бабушка, шевелить дрова, если от них и углей не осталось.
Заглядывая в проходы, я заметил, что людей становится все меньше и меньше, и после минутных колебаний опять устремился в сторону зала с панно на своде. Слишком уж не хотелось оставаться здесь в одиночестве после очевидного закрытия, да и наружу следует выйти и осмотреться. Судя по легким одеждам, сейчас явно не зима, так что и на любом дереве или в копне сена переночую, а дальше видно будет. Тем более, если судить по подслушанным разговорам, вокруг как минимум большой город, если не столица, и если солидные люди ночуют в каких-то пейчерах, то скромному пареньку наверняка отыщется местечко попроще. Да и куда теперь деваться?
Как оказалось, добираться к выходу пришлось через порядочный лабиринт. И чтобы потом не заблудиться, я старался не только запоминать дорогу, но и снимать самые разветвленные и запутанные перекрестки. В остальном же я ориентировался по основному потоку людей: подавляющее их большинство двигалось к выходу. А прислушиваясь к ведущимся вокруг меня разговорам, узнал и причину такого поспешного ухода из этого не то храма, не то величественного музея: любой, остающийся здесь на ночь, рисковал потерять память. Причем надолго потерять, порой на срок от одной недели до нескольких лет. Понятно, что желающих забыть себя не было.