Найти свой остров
Шрифт:
Решив так, Матвеев уснул, вконец измаявшись мыслями. И во сне к нему пришел холод, страх, чьи-то руки – маленькие, тонкие, он нес кого-то, бежал, но за ним гналось чудовище, утробно завывая: «Убью-у-у-у-у!», а он все бежал, пока ноги не подломились, и боялся только выронить свою ношу…
Утро принесло с десяток срочных звонков, и Матвеев, чтобы не будить Димку, вышел на кухню. Панфилов курил на лоджии, а на кухне Буч требовательно уселся около мисок, поев, изобразил копилочку около двери туалета, потом долго скребся в лотке, и, совершенно удовлетворенный, проследовал в спальню, где Лариса уже
– То, что кот на кровати, ненормально, надеюсь, ты это понимаешь. – Лариса обращалась с Никой как с капризным ребенком, и Матвеев усмехнулся – во многом так это и есть. – И прекрати ныть, это не поможет. Как только Валерия придет в себя, я дам тебе знать, но пока ей лучше побыть в коме. А кот на кровати – это антисанитария, и, учитывая, что ты так и не отнесла его к ветеринару…
Матвеев закрыл за собой дверь – нужно сделать несколько звонков, которые не терпят отлагательств, и совершенно незачем, чтобы его разговор слышали все. Казалось бы, это вполне просторная четырехкомнатная квартира, но втисни в нее восемь человек, и она превращается в цыганский табор.
– Макс, ты чего заперся? – Панфилов по-хозяйски открывает шкафчики. – Ага, турка у нее есть, значит, кофе тоже имеется… вот, нашел, не бог весть что, но на безрыбье… Звонил Рубан, говорит, машину удалось поднять. Левое переднее колесо повреждено, след как от пули, но самой пули нет, хотя она должна бы быть там. В общем, они еще не пришли к окончательным выводам, но по всему видать, что колесо кто-то повредил намеренно, и вопрос заключается не в том, чтобы установить этот факт, а в том, чтобы узнать, как это было сделано. Узнаем как – узнаем кто. Как там Ника?
– Ночью ей плохо было, сейчас тоже температура держится. В общем, пока ничего хорошего.
– Ну это пока – чего ж ты хотел, при таких делах он ее и убить мог, даром что не собирался. Это же какая удача, что мы все здесь оказались! Зайди все дальше, думаю, одним избиением дело бы не ограничилось – они бы забили ее насмерть, и детей бы не пощадили.
– Я уже думал об этом. Сложись все иначе, вместе с моей машиной поднимали бы три трупа…
– Да, везение фантастическое – ну, о твоем фарте еще в институте легенды ходили, а Ника, оказывается, тоже везучая. Кофе тебе налить?
– Налей.
– И мне. – Олешко протиснулся в кухню и занял табурет. – Сейчас Леха подтянется. Будем держать совет, потому что дела у нас спешные.
Булатов, уже одетый и выбритый, потянулся на запах кофе, и они вчетвером заняли все пространство маленькой кухни. Вчерашний день объединил их, сблизил, и казалось уже, что знакомы они всю жизнь.
– В общем, дело такое. – Паша Олешко отхлебнул кофе и поморщился – без сахара он не любил. – Мадам эта вчерашняя сидит в камере, ни на что не колется. Гражданин Капустян, в миру – Вася-Грузин, указывает на нее как на наводчицу и заказчицу нападения. Конечно, следователь понимает, что дамочка замазана в этом деле по самые уши, тому доказательство еще и телефонный разговор, но все не так просто. Папаша ейный объявился. И нанял ушлого адвоката, давят они на то, что никуда мадам не денется и такому хрупкому цветку нужно изменить меру пресечения, потому что камера – не место для такой женщины, и
– Паш, ты полегче, что ли. Работодатели – люди с неустойчивой психикой.
– Из психики моих работодателей гвозди бы делать. – Олешко потянулся за сахарницей. – В нашем питерском офисе выявлена диверсия. Кто-то ковырялся в системе, причем не вчера, а месяца полтора назад, есть следы взлома личных дел сотрудников, но кто конкретно их интересовал, неизвестно. А взломать код доступа к остальной информации – дело времени.
– Чем это нам грозит? – Панфилов потянулся за сигаретой. – Конечно, если учесть наши последние заказы и разработку проектов, то…
– Смотрели не это. – Олешко хмурится. – Смотрели не разработки, а личные дела сотрудников. Разработки и архивы у нас под особым кодом, а наш отдел кадров не секретный – паролят так, для очистки совести, никакой секретной информации, кроме сведений о сотрудниках, там нет, а ее можно взять где угодно, помимо нашего сервера, даже из социальных сетей.
– Ну, значит, мы на осадном положении. – Панфилов открыл форточку и с наслаждением закурил. – Паш, ты вот что… выясни, хотя бы теоретически, кому это все понадобилось. Файлы с клиентской базой и проектами не пытались взломать?
– Александр Михайлович, у нас не так просто забрать такую информацию. Она хранится на сервере, там несколько степеней защиты. Если попытаться взломать код, включается сигнализация, наш айти-отдел тут же мобилизуется по тревоге. Нет, проекты не взламывали, но сам факт, что все это происходило именно сейчас… в связи со всеми событиями – я, честно говоря, рад, что мы здесь, и Дима с нами. Александровск – сравнительно небольшой город, если охотятся за кем-то из вас, тут намного проще это выяснить. И…
– Я вас прерву, мне пора на работу. – Булатов потянулся за кофе. – Остыл уже…
– Сейчас сварю еще, посиди. – Панфилов закрыл форточку и взял остывшую турку. – Надо бы кофеварку прикупить и продуктов, нас много, а жрать в доме нечего.
– Хорошее дело. – Булатов с наслаждением принюхивается к запаху кофе. – Кофеварку я привезу сегодня вечером, кофе тоже. Вопрос в том, что делать дальше.
– Ты занимайся клубом. – Матвеев вздыхает. – А мы попробуем понять, что вообще происходит.
– Тогда – по коням, ребята. – Панфилов потирает руки. – Дел полно, мне надо бы поработать немного, сейчас наладят отсюда удаленный доступ, и меня на пару-тройку часов ни для кого нет.
Булатов вышел в прихожую, разыскал в шкафу свою парку. Вся эта история совершенно выбила его из колеи, и он не знал, как на нее реагировать, но то, что он сейчас там, где надо, – это он знает точно. Дверь в спальню Ники приоткрылась, и оттуда выскочил Буч. Булатов с удивлением заметил, что котенок буквально за пару суток заметно подрос, округлился, а его довольный вид говорил о том, что жизнь удалась. Булатов поднял Буча и заглянул в спальню – Ника лежала под капельницей, половину ее лица скрывал компресс, в кресле сидела худенькая женщина с русыми волосами, собранными в узел. Булатов уже знал, что это Лариса Михайлова, врач и подруга Ники.