Назад в СССР: демон бокса 2
Шрифт:
Подарил номер «Советского Спорта» с короткой заметкой о моём предательстве. «Лишён звания заслуженного мастера спорта СССР и других званий». Особого шума из-за моего невозвращенчества не поднимали. Вряд ли отсутствие реакции вызвано мерами ПГУ, скорее всего: «есть такое мнение — скандал не раздувать и не подавать пример другим товарищам остаться за границей».
После ухода пары шпионов выдохнул. А что делать? Я — двойной агент, служу «Вышнему» и КГБ, хрен редьки не слаще. В обоих ипостасях ЦРУ — мой враг, а я прикидываюсь другом.
Вечерело. Жара, невыносимая днём, начала отступать. Ближе к воде под действием морского ветра она развеется ещё быстрее.
По пути заметил хвост. Зелёный «шевроле» пропал из виду, потом снова нарисовался, как будто меня вели на двух машинах. Как добропорядочный резидент Соединённых Штатов, я чётко выдерживал положенные тридцать пять миль в час, не пытаясь оторваться. Думаю, мне, накатавшему сотни тысяч на таком рожне, как «волга», «нива» и УАЗ, экстремальная езда на нормальном авто дастся легко.
Кстати, надо озаботиться — поменять водительские права. Красные корочки ГАИ СССР здесь вряд ли утолят чаяния дорожной полиции.
Аллея вдоль пляжа была достаточно многолюдна. По ней бегали, катались на велосипеде и просто фланировали пешком сотни калифорнийцев всех возрастов и расовой принадлежности. Приткнув «форд» на парковке, я влился в их поток, как делал ежедневно на протяжении последних двух недель.
При росте в шесть футов не сильно выделяюсь среди аборигенов. Ну, более накачанный, а дракончика на бритом затылке скрыла бейсболка. Пусть хоть сто раз олимпийский чемпион, в Эл-Эй я ничуть не звезда. Вот голливудские киночудища — это да.
Меня догонял худощавый мужчина, глянувший на часы и обронивший:
— Как быстро летит время!
— Не угнаться пешком.
— Через полмили приметный поворот налево у рекламы «Кока-Колы».
Я сбавил темп, переходя на трусцу, дал назвавшему пароль оторваться и уйти вперёд. Его зелёная майка с большой белой цифрой «двадцать» мелькнула между бегущими и пропала.
Многовато для одного дня шпионских игр.
У «Кока Колы» свернул налево, вглубь прохода, засаженного высокими кустами, больше человеческого роста, он вёл к туалетам. Обнаружил человека в зелёной майке в проёме между кустов. Убедился, что явных признаков слежки нет, а веб-камеры в восемьдесят четвёртом на каждом углу не поставишь, нырнул в тот же проём.
— Поздравляю с удачным внедрением. Год или больше не тревожим никакими поручениями, осваивайтесь.
— И за то — спасибо. Что с документами жены на выезд?
— Всё в порядке. К концу августа будут готовы. Только, Валерий Евгеньевич, из Минска докладывают: есть сомнения, что она рвётся ехать. Звоните, разберитесь. Как с нами связаться, не привлекая внимания, вы знаете.
— Да. Всего!
Я выскочил обратно на главную дорогу как можно быстрее, надеясь, что для стороннего наблюдателя вираж налево вписался в стандартное время на посещение отхожего места.
Что творится в Минске? Вика уверяла: беременность проходит нормально. Маша в порядке, ждёт встречи с папочкой. Но вот о конкретике вылета мы давно не говорили.
Ночи и стандартного времени для разговора с домом ждал с особым нетерпением. Проснулся раньше будильника.
Длинные гудки.
Попробовал часом позже, то же самое.
Чувствуя, как внутри всё сжимается, набрал номер квартиры на Пулихова. Подняла трубку Оля, по голосу, слабому и
— До родов не прилечу. У меня всё нормально. Но через океан? Вдруг возникнет угроза выкидыша.
Раздался треск. Её голос стал практически неразличим, потом пропал, звонок оборвался. Начал набирать снова и снова — ничего не вышло.
Первое желание: бросить всё, купить билет на рейс Нью-Йорк — Москва.
Посадят? Вряд ли. Я ничего не успел натворить, на пресс-конференциях сетовал только на невозможность биться с профи и свободно путешествовать по миру, Советский Союз «империей зла» не обзывал. ПГУ, конечно, не признается, что невозвращенчество имело место быть по их заданию, благополучно проваленному, если прилечу в Москву.
«Вышний» придушит? Плевать! Но вот если аннулирует мой возврат в прошлое, то сделает несостоявшимся и рождение Маши, и её братика либо сестрички, а это уже никуда и никак.
Лететь нельзя.
Впрочем, через восемь дней уже поднимался на борт «боинга» на рейс в Мэриленд. В Балтиморе после резкого ухудшения самочувствия скончался папа Ким, медицинские прогнозы оказались слишком оптимистичными. А я больше ни разу не навещал его, уехав в Калифорнию!
Стыдно.
Глава 19
Эпилог
Недосказанное по телефону догнало меня в письме. Я уже где-то догадывался, что Виктория не хочет лететь в США не только из-за беременности и предстоящих родов, но и вообще.
Она попросила развод.
В порыве злости я засунул листок в самый дальний ящик стола. Но очень цепкая память сохранила каждую букву.
«Я любила тебя. Быть может, люблю и теперь. Но твоё отношение ко мне невыносимо. Ты всегда принимал решения сам, меня только ставил перед фактом, когда уже не было выбора. Даже согласие выйти за тебя замуж — это просто следствие какого-то вихря, который ты на меня обрушил, ошеломил. Яркий парень, богатый, с налёту сорвавший мою девственность уже на третьем свидании, забросавший подарками и меня, и родственников… Я сказала 'да», но теперь сомневаюсь, это было моё «да» или просто уступила напору, не успев ни о чём задуматься. Конечно, мне было важно вырваться из-под диктата родителей, особенно отца. Но я попала ещё в худшую зависимость. Твоё решение уезжать прямо сейчас, не считаясь с моими чувствами, привязанностями, да самым элементарным желанием, из одного лишь «верь мне, я лучше всё знаю», меня доконало. Это не причина, пойми, это — последняя капля. Я не хочу уезжать из СССР! Не потому что такая комсомолка-ленинец наподобие твоего отца. Здесь мой дом, моя мама. Конечно, меня с детства готовили, что за мужем придётся ехать далеко и, возможно, в сложные условия. Но не в США же, порывая со всем прежним миром!
Я больше не верю тебе. В том числе, что скоро всё изменится. Не вижу причин. По-моему, это выдумки. Люди, живущие в СССР и на Западе, далеки друг от друга как на разных планетах. Да, я вправе перебраться на твою планету один раз, но назад дороги нет.
Какое у Маши будет детство в СССР, я знаю. Оно — хорошее, светлое. Что было бы в США, понятия не имею, а исходить только из твоих обещаний больше не смогу.
Даже с двумя детьми рассчитываю найти достойного молодого человека. Советского, никуда не уезжающего. Маше всего два с половиной, она успеет тебя забыть. А наш сын, я чувствую, что родится мальчик, больше уже не твой ребёнок.