Назад в юность 2
Шрифт:
Я с ужасом думал, что не смогу выдержать еще два года школы и надо что-то предпринять.
И вот меня осенило: а не попробовать ли мне сдать экзамены экстерном за десять классов и поступать в этом году в Военно-медицинскую академию? Ведь все равно, когда ее закончу, уже достигну двадцати лет: мне вполне могут присвоить офицерское звание и отправить на службу в войска. Но еще практически каждый день думал о том, что я могу сделать, чтобы моя страна не развалилась, как это случилось в моей прошлой жизни. Думал о том, каким образом могу повлиять на власть
Проходили дни, а ответа на свои вопросы я не находил.
Я пытался вспомнить, с чего все началось и где та точка, при воздействии на которую можно было бы остановить процесс распада страны. К сожалению, я не мог делать никаких записей. Все выводы должны храниться в голове. Ведь если кто-то случайно прочитает такие материалы, меня поселят в психиатрической больнице, да и родственникам мало не покажется.
Сразу после майских праздников я постучался в дверь директорского кабинета. Услышав приглашение, зашел. Увидев меня, Исаак Наумович встал из-за стола:
– А, Сережа! Ну заходи, садись. Говори, с чем пожаловал, если смогу – помогу.
– Исаак Наумович, я хотел бы попробовать сдать экстерном экзамены за десятый класс. Я усиленно самостоятельно занимаюсь уже год и считаю, что с моими знаниями я вполне могу это сделать.
Директор долго задумчиво смотрел на меня:
– Сережа, может, ты объяснишь, для чего тебе это нужно? Если это достаточно серьезная причина, то об этом можно подумать, но если это просто твоя временная прихоть, то это совсем другое дело.
– Понимаете, Исаак Наумович, проблема в том, что я очень хочу поступить, как вы знаете, в Военно-медицинскую академию. Так вот сейчас там такой конкурс – двадцать человек на одно место. Вдруг я не смогу поступить сразу? И у меня в этом случае будет шанс поступать еще два года подряд. Если же я буду поступать после десятого класса, то у меня будет всего одна попытка, и на следующий год я пойду в армию. Я, конечно, не вижу в этом ничего плохого, но после трех лет службы в армии или четырех лет на флоте я сомневаюсь, что мои знания сохранятся в нужном объеме.
– Хм, действительно логично. Интересно, почему это не пришло в голову другим ученикам? Я прошу тебя не делиться своими соображениями с одноклассниками, иначе, боюсь, мне прохода не дадут. Я не думаю, что таких, как ты, желающих будет много, но не хочу, чтобы это было в порядке вещей. Но ты понимаешь, что тебе придется сдавать экзамены и за восьмой, и за десятый класс сразу?
– Да, разумеется, я все понимаю.
– Ну что ж, в виде исключения я поговорю в роно об этой проблеме. Если там пойдут навстречу, станешь сдавать экзамены за десятый класс. Но учти, все будет по-взрослому, экзамены ты сдаешь на хорошие отметки.
* * *
Уже заканчивался май. Теплым субботним вечером я шел в больницу. Сегодня мне позвонили и попросили выйти в ночь, так как Пелагея Игнатьевна заболела, а замену не смогли найти.
Когда я около восьми часов зашел в оперблок, там
– Ой, Сережа, как я рада, что сегодня ты со мной работаешь! Пелагея меня совсем заговорила в последнее дежурство. Все уже вымыто, и работы у тебя пока нет.
Она опять была одета в свой коротенький халат, из-под которого виднелись ее симпатичные ножки. Увидев мой ненароком брошенный туда взгляд, девушка не смутилась, а повернулась так, чтобы ее ноги еще больше открылись моему взору.
Как обычно, мы попили чаю. Потом я снова пошел в бельевую, где уселся шить на швейной машинке марлевые салфетки, а Таня возилась с инструментами, раскладывая их для стерилизации.
Я увлеченно занимался делом, когда она неслышно вошла в бельевую. Я почувствовал, что меня обнимают и к моей спине прижимается мягкая грудь.
– А ты симпатичный мальчик, – щекоча ухо дыханием, прошептала Таня. – Ты мне с первого дня понравился, такой ухоженный, аккуратный.
«Что за шутки? – подумал я. – Хочет, что ли, потренироваться на мне?» Я обернулся. Таня без улыбки смотрела на меня, в ее глазах были слезы. Неожиданно она резко развернулась и ушла. Где-то часов в двенадцать я спросил у нее, где можно поспать, ушел в указанную комнату и лег, не раздеваясь, на кровать.
Не успел я заснуть, как послышались легкие шаги. В комнату тихо вошла Таня и села рядом со мной на кровать. Затаив дыхание, я ждал, что она станет делать дальше. Через минуту почувствовал, что ее рука пробирается к моему органу, который в ту же секунду пришел в боевую готовность. Легко проведя по нему пальцами, она встала и, сняв халат, под которым ничего не было, легла рядом со мной.
– Люби меня, мальчик, – шепнула она.
Ну я ведь не железный… Гормоны юного тела сорвали все мои стариковские барьеры. Когда я вошел в нее, Таня охнула и изо всех сил прижала меня к себе. А я уже ничего не соображал, меня несло по волнам наслаждения еще и еще.
Когда я кончил в третий раз, Таня рассмеялась.
– Молодец, – сказала она, накинула халат и ушла к себе.
Утром Таня разбудила меня в шесть часов, чтобы я успел до восьми сделать влажную уборку, и была не очень разговорчива. Про то, что между нами было ночью, не было сказано ни слова.
Когда я в девять утра пришел домой, мама во время завтрака подозрительно долго меня разглядывала и наконец спросила:
– Ты ведь сегодня вдвоем с Таней Федоровой работал?
– Да, мама.
– Ну и как работалось?
– Да как обычно, срочных больных не было. Я шил салфетки часа два, а потом пошел спать.
– И больше ничего?
– Мама, а почему ты так интересуешься? Я не понимаю.
Мама вдруг смутилась:
– Да нет, я просто так спрашиваю.
Все понятно. Я, наверное, не первый соблазненный. Что уж там случилось у Тани в жизни, я не знаю, но ее взгляд в бельевой и полные слез глаза я не забыл.