Наживка для крокодила
Шрифт:
Наконец выслушав все нотации и поздравления, я вышел от Торопова. В кабинете на столе, как обычно, сидел Верховцев, за столом – Иван, посреди комнаты на колченогом стуле – Домушин. Есть у нас такой стул в кабинете. У него всего три ноги. Четвертая отломана. На нем мы и заставляем сидеть всякого рода жулье. Через двадцать минут такого сидения негодяи начинают падать на пол, но это не приветствуется. Хуже этого только стояние на одной ноге.
Домушин, перекосившись, как осина на ветру, сидел на стуле и слушал Верховцева. Тот рассказывал о неотвратимости возмездия и вратах ада, распахнутых настежь. Когда я вошел, в разговоре делался четкий акцент на то, что вход во врата начинается непосредственно в этом кабинете. Я хорошо
Я согнал Верховцева со стола и присел на стул рядом с Ваней.
– Домушин, у тебя имя есть? – рассматривая пачку, я убедился, что в ней последняя сигарета.
– Константин…
– Костя, значит. Я вот о чем думаю, Костя… Нужно мне перед твоим водворением в ИВС… Ты ведь не сомневаешься, что тебя «закроют»? Правильно, не сомневайся. Так вот, нужно мне перед этим запустить по «хатам» слушок, как ты сначала обоссался, а потом покрасился. При твоем авторитете, точнее, при его полном отсутствии, тебя ожидает на ближайшие пять лет только одна участь. Эта «масть» тебя будет сопровождать всю жизнь. Она вместе с тобой отправится в СИЗО, лагеря, тюрьмы. И во всех камерах, которые тебе предстоит посетить, первой командой, которую ты услышишь от смотрящего, будет: «Под нары!»
Домушин отдавал себе полный отчет в том, что каждое мое слово – правда. Я его не пугал, как бестолковый оперативник, а предупреждал. Он «сломался» через три минуты, две из которых у меня ушли на разъяснение моментов, которые меня интересуют.
Виталий Алексеевич Табанцев, заместитель начальника городской ГИБДД, «попросил» хорошего парня Костю Домушина выследить меня и в удобном месте отправить на тот свет. Подробности не сообщались. Косте говорят – он делает. Год назад Константина угораздило проникнуть в чужую квартиру, где его и задержал экипаж ГИБДД. Тупой грабитель так размахивал фонариком в темной квартире, что этот «семафор» привлек внимание проезжавших мимо блюстителей порядка на дорогах. Табанцев в тот вечер находился в здании ГИБДД. Туда-то он и попросил подчиненных привезти незадачливого воришку. После короткого разговора Домушин понял, что его крепко взяли «на крюк». Вскоре он сообразил, что Табанцев и Тен – почти братья. Естественно, подробностей такого братства он не знал, однако через «работающих» в этой же конторе «братков» выяснил, что Табанцев занимается подготовкой и оформлением документов на угнанные из-за рубежа автомобили. Дело давно поставлено на конвейер, и «движение ленты» на этом конвейере ускоряется с каждым месяцем. Семь или восемь дней назад Табанцев связался с Домушиным и назначил встречу. От распоряжения, отданного милиционером, Костя сначала ошалел, а когда Виталий Алексеевич напомнил о том, что после одной уже имеющейся у Домушина судимости его упекут за решетку до середины жизни, Домушин согласился.
– У меня выбора не было! – умолял он меня.
– Выбор есть всегда. – Я стиснул зубы, вспомнив ту ночь.
Способы устранения предоставлялись на усмотрение исполнителя. Табанцеву это было безразлично. Домушин выбрал самый, на его взгляд, простой вариант. Он решил выследить меня и сбить машиной. Следы ДТП Табанцев «затрет» легко.
На этом повествование заканчивалось, и я с неприязнью смотрел на блестящий лысый череп. По нему сбегали струйки пота – так выходил из Домушина страх. Ныне от меня, и только от меня зависела его жизнь в тюрьме и на зоне.
– Сейчас дашь мне официальные показания в присутствии двоих сотрудников милиции. Под роспись. И напишешь все собственноручно. Каждое слово, которое ты сейчас произнес, должно быть нарисовано на бумаге.
Был ли у него выбор? Был. Но Домушин, как и тогда, предпочел вариант, который находился ближе. Своим корявым почерком он покрыл две страницы, не забыв поставить в конце дату и подпись. Пока Иван отводил Домушина в камеру, мы с Верховцевым расписались под заключительной фразой: «Показания даны в присутствии нас – капитана милиции Горского А.В. и старшего лейтенанта милиции Верховцева Д.В.». Филькина грамота, конечно. Но был Домушин, готовый подтвердить каждое слово. И перед уходом я его предупредил, что это может вскоре потребоваться.
Теперь Домушин поступил в полное распоряжение оперуполномоченного Паршикова. Того, с кем мы штурмовали корейское гнездо на авторынке. Он у нас занимается имущественными преступлениями, в частности – квартирными кражами. Для тандема «Домушин—Самоделкин» наступили тяжелые времена. Пока Паршиков не выжмет их, как лимон, его встречи с фигурантами будут продолжаться очень долго.
Мой кабинет превратился в номер гостиничного типа. Не кабинет, а лежбище морских котиков. В отличие от Ивана и Верховцева, чье посапывание раздалось уже через пять минут, я до утра не мог сомкнуть глаз.
Все было в моих руках, но отсутствовало главное. На воле продолжал гулять убийца. И если до того момента, пока я его найду, он совершит хотя бы еще одну страшную вещь, вина за это повиснет на моих плечах непомерным грузом. Меня никто и никогда не упрекнет за допущенные ошибки, поскольку для начальства главное – задержание преступника. Потом тебе отпускаются все грехи. Но это не значит, что ты сам себя простил.
Мысли, словно назойливые мотыльки, кружились в голове, едва я закрывал глаза. Нужно спать. Я знал, что и Настя тоже не спала. И я обязательно позвонил бы ей, но боялся разбудить друзей.
Глава 23
Проснулся я от тряски. Скинув с головы куртку, я мутным взглядом уставился на источник возникновения колебаний. Передо мной стоял Обрезанов. В его руке дымилась сигарета. Выглядел он очень плохо: белки глаз с красными прожилками, мешки под ними. По всему чувствовалось, что Максим провел не самую сладкую ночь в своей жизни.
– Пойдем поговорим. Тема есть… – миролюбиво попросил он.
Почему же не поговорить? Я вынул из ящика стола «дежурную» зубную щетку, перекинул через плечо полотенце и отправился умываться. По дороге к выходу хлопнул рушником Ваньку и Верховцева. Хватит расслабляться!
Половина девятого утра. Совещание через десять минут. Что начальник может сказать своему подчиненному за десять минут? Тема на десять минут… Слабовата, на мой взгляд, тема.
В отличие от Обрезанова, я выглядел, наверное, превосходно. У меня была первая сигарета за утро, у Максима, кажется, – десятая.
– Андрей, я хочу расставить все точки над «i», – глухо произнес он.
Импонировало то, что он смотрел мне прямо в глаза.
– Расставляй, – разрешил я. После «слива» мне информации о «Тойоте» он зажег во мне маленькую искорку надежды.
Обрезанов нажал на переговорном устройстве кнопку и устало бросил:
– Аня, зайди, пожалуйста…
Дверь распахнулась, и в кабинет впорхнула Анечка Топильская. Она была чем-то испугана и напоминала воробышка, над которым только что просвистел коршун.
– Садись, Аня, – дождавшись, когда она послушно присела на краешек стула, Обрезанов, глядя куда-то в окно, сказал: – Аня, расскажи Андрею Васильевичу все, что вчера говорила мне.
И Аня рассказала…
В тот день, когда я забежал в кабинет Обрезанова с криком: «Пока я еду, отправь патруль на Минскую, двенадцать, двадцать пять!», Анечка сидела в приемной, между кабинетами Обрезанова и Торопова. Это я могу подтвердить, так как хорошо помню – она работала с принтером, и этот «струйный» аппарат мерзко верещал, распечатывая очередной лист.