НЧЧК. Дело рыжих
Шрифт:
– Респект тебе, и полнейшая уважуха, – заявил Шрак и полез жать руку патрону, едва за верховной сьючкой закрылась дверь.
– Самому было приятно, – самодовольно ухмыльнулся орк. – Теперь осталось только исполнить обещанное и найти тех, кто будет свидетельствовать против Индульгенции в суде.
При этом Ытхан выразительно поглядел на Эрина и Нолвэндэ.
– Есть одна барышня – тайная конкурентка Мэйны в борьбе за власть. Жаждет сотрудничать, но не бесплатно. На этом можно сыграть, – доложила девушка. – А еще та девчонка, которая шла сдаваться в полицию. Ольга, кажется… Та, которая Мольга. Хотя она еще несовершеннолетняя.
– Одних признаний и свидетельств мало, да и какие свидетели из иномирян, мы уже знаем. Поэтому главное – найти неопровержимые улики – весомые, грубые и зримые, – изрек орк. – У тебя, ап-Телемнар, есть трое суток, чтобы добыть необходимые доказательства.
Сложно все-таки не проникнуться важностью момента, когда тебя мозолит желтыми глазами здоровенный орк, нависая всей тушей.
– Я все сделаю, – отчеканил следователь.
– О! А чтоб было удобнее носом рыть, я тебе шею вылечу, – вспомнил об обещании Шрак.
И вылечил. Сделал пару резких движений из арсенала ДОБРа, словно собирался сломать эльфу позвоночник, только не прикасаясь руками.
А что вы хотите? Круче гоблинов магов нет, и не предвидится.
Хм, наблюдая за поведением нашей главной фигурантки, я вполне могла понять жгучую ненависть гражданки О.Б.Могильной к более удачливой товарке. Госпожа Могильная в самых смелых мечтах, должно быть, не достигала таких высот наглости и сволочизма. Во всяком случае, до того, чтоб демонстрировать публике свои интимные места, мэйнина соперница еще не додумалась. Забавно; неужто Индульгенция всерьез рассчитывала, что потрясенные ее прелестями энчечекисты немедленно ее отпустят? А может, еще и подерутся за право приобщиться, так сказать, к телу? Тьфу. Глумливые ухмылки собравшихся ее, кстати, не слишком смутили, разве что разозлили. Нет, читать Мэйну я не стала. Во-первых, все равно не смогла бы, да и без толку, а во вторых – мне было попросту противно касаться этой даже мысленно. Если бы мне приказали… или если бы кто-то меня попросил, возможно, я и преодолела бы отвращение, а так… Собственное внутреннее сопротивление преодолеть довольно сложно. Многие, значительно более талантливые, чем я, мыслечтецы тоже страдают подобным. Издержки профессии, ничего не поделаешь.
Ытхан Нахырович велел «рыть», и они с Нолвэндэ рыли. Три дня и три ночи. И дело не в прямых и недвусмысленных указаниях орка. Есть такая штуковина – честь. Не самая удобная в эксплуатации, опасная для здоровья и карьерного роста, требующая ежечасного ухода, но абсолютно необходимая для нормального функционирования некоторых индивидов. Вроде бы, что особенного такого – никем не написанные правила, неподсудные никому поступки, и единственным арбитром – недремлющий страх Совесть, а без всего этого называть себя рыцарем язык не поворачивается. Для лорда капитана Эринрандира ап-Телемнара честь была не просто красивым словом. И дарованные Владычицей золоченые шпоры тут ни причем. Честь – она либо есть, либо – нет, её вместе со шпорами к сапогам не прикручивают.
Так вот, наказание Марии Сидоровой за все её преступления стало для Эринрандира делом чести. И ничего здесь не поделаешь. Умри, но сделай.
Он вместе с криминалистами облазил подвал 17 дома, а так же квартиры 4 и 3, опросил всех жителей злополучного подъезда, всех дворников и мамаш с детьми, обошел каждый ларек и магазин (вдруг заходила столь приметная рыжая личность), наведался на автостоянку, прочесав вдоль и поперек все шесть Роханских въездов. (Балрог раздери, этих заблудившихся и недогадливых роханцев!) В криминалистической лаборатории эльфа возненавидели все эксперты поголовно, а Юсла поклялась, что лично отравит настырного следователя и будет с наслаждением наблюдать за его агонией. Потому что любой суд её оправдает, а присяжные совершат акт самосуда над капитаном ап-Телемнаром, после того, как орчанка честно расскажет, что тот сотворил с ней и её подчиненными.
Самое обидное – Мэйна-Сидорова учла опыт знаменитого и неуловимого злодея из своего мира, а потому нигде не оставила материальных следов. Как хитрая паучиха, она сидела в темном уголке и плела свою паутину, практически ни с кем не соприкасаясь. Ни единого отпечатка пальцев, ни одной волосинки, тем более никаких бумаг. Мэйна отдавала приказы устно, через очень узкий круг доверенных лиц. И среди задержанных в облаве таких не нашлось. Предположим, если бы Нэо-Карлсон согласился показать на Индульгенцию, как на основную работодательницу, то ничем существенным его свидетельства обвинению не помогли. Но ведьмак молчал, словно могильный
По истечение трех суток у измотанных до предела Эрина и Нолвэндэ осталась надежда только на показания С.Волочной и на гримуар, свидетельствующий лишь о возможных преступных намерениях, но не более того. Опытному адвокату на один укус. Стоит только напомнить, что злополучная книга изъята без санкции, и пиши пропало – дело развалится еще до начала слушаний.
Вечером третьего дня замученные эльфы, побулькивая несколькими литрами кофе в желудках, пытались кое-как собраться мыслями для последнего мозгового штурма. Мозг Эрина на прорыв идти категорически отказывался, грозился объявить независимость от организма и вяло бунтовал в районе мозжечка. То же самое творилось и с Нолвэндэ. Время от времени ей приходилось пальцами оттягивать тяжелеющие веки, чтобы глаза оставались открытыми.
Эринрандиру не хотелось сдаваться, но пришлось расписаться в бессилии что-то изменить в пользу следствия. Они и так уже двое суток говорили и думали вперемешку, не чувствуя разницы. Слова и мысли перетекали одни в другие, и… отчего-то Эрину казалось – иначе, если по-настоящему любишь и доверяешь, не бывает. У них с Нолвэндэ только так.
Непроизвольно получилось, она слишком устала, открылась…
Эринрандир прикипел к месту. Вот чего не ожидал, так – не ожидал. Оказывается, она тоже… Да за что же? Его-то за что? За какие заслуги?
Если бы у меня не было примерных представлений об «авральном» методе работы, наверное, эти трое суток сплошного сумасшествия меня бы добили. Хотя никакие рассказы не способны подготовить не к работе даже, а просто к пребыванию в одном помещении с трудоголиком, дорвавшимся до любимого наркотика. Капитан лорд ап-Телемнар предстал перед моим – ну ладно, признаюсь, любящим! – взором во всей красе. Теперь я абсолютно точно знала, за что мой возлюбленный шеф получил все свои ордена и шпоры. И цепь рыцарскую. Просто на исходе вторых суток я поймала себя на том, что на полном серьезе размышляю, как замечательно он смотрелся бы на этой цепи. И в строгом ошейнике. Впрочем, сомневаюсь, что увлеченный «охотой» следователь вообще обратил бы внимание на такую мелочь. Его бы и кандалы не утихомирили, наверно.
Дядя Ытхан приказал рыть, и мы выполняли. Разумеется, основная часть «пахоты» улеглась на широкие плечи капитана и милорда, на мою же долю выпала честь разгребать груды сопровождающих все его действия бесконечных и неистребимых бумаг. Помимо всего прочего, конечно. Счастье, что в Управлении есть душ, а второе счастье – то, что в магазинчике неподалеку нашлась зубная щетка и прочие насущные мелочи. Если я днюю и ночую на работе, это еще не повод зарастать грязью. К слову, на работе мы действительно ночевали – смысла ехать домой на пару часов, чтоб подрываться по звонку и сломя голову лететь обратно, не было никакого. Больше денег проездишь. Да и спали мы урывками. Кстати, именно тогда я убедилась, насколько права была матушка, предостерегая меня от попытки заночевать на сдвинутых стульях. Учитывая, что кресла, вообще-то, на колесиках… Короче, в те краткие промежутки между печатанием и распечатыванием, графомагическими экзерсисами и мыслечтением, когда я чувствовала, что все, рубит, я спокойно использовала собственный стол вместо кровати. А что? Удобно и для спины полезно. А пухлые стопки распечаток прекрасно заменяют подушку. Узрев как-то меня, лежащую на спине со сложенными на груди руками, рискнувшая сунуться в наш кабинет Желудьковская даже ругаться не стала. Она вообще какая-то странно смирная была в последнее время, даже непривычно. В общем, незаметно слившиеся в один долгий, непрекращающийся день трое суток протекали весьма весело. Обхохочешься. И, что самое обидное, «на выходе» мы получали пшик. Дело рассыпалось. Сьючки упорно молчали, улик даже на мой непрофессиональный взгляд было явно маловато, а столь обнадежившая нас своим желанием сотрудничать ведьма Могильная, она же Волочная, блаженствовала в эксклюзивной омега-камере, но подробные письменные показания давать не спешила. Единственное, чего удалось от нее добиться – это обещания свидетельствовать в суде, но цена таким обещаниям, сами понимаете…