Не ангел
Шрифт:
Селия будто сквозь туман разглядела силуэты Оливера и ММ, вернувшихся с работы, и поняла, что они уже давно стоят в холле и слушают, — у нее вдруг мелькнула мысль о том, как странно, что она вообще еще в состоянии соображать. И ведь слуги тоже наверняка все слышат. Селия бросилась судорожно закрывать все двери. Но боковая дверь снова открылась — вошел Оливер.
— Все в порядке, — спокойно сказал он и встал у порога так, чтобы больше никто не мог войти.
Барти не обратила на Оливера ни малейшего внимания. Ее распахнутые, сверкающие, дикие глаза были прикованы к одной Селии.
— Разве не так? Не вздумайте
— Барти, — произнесла Селия, делая шаг вперед и чувствуя в этот момент только безумную жалость к этой девочке, — ты должна позволить мне все объяснить. Пожалуйста.
— Не нужно мне ничего объяснять, — ответила та, но тут же замолчала, по-прежнему неотрывно глядя на Селию и сжимая кулаки.
— Ребенок… родился живым. Это правда. Но он умирал. Когда эта крошка родилась, она вообще не дышала. Она появилась на свет на два месяца раньше срока, и у нее было страшно изуродовано все тело. — Она взглянула на Оливера, словно ища поддержки, он незаметно кивнул. — У девочки были уродливые, перекрученные ножки и еще что-то… вроде расщепления позвоночника — в общем, ужасная открытая рана на спинке. Она казалась мертвой, но внезапно сделала вдох — буквально один или два раза. И твоя мама попросила меня помочь ей. Я думаю — нет, я знаю, — она почувствовала, что это нужно сделать как можно быстрее. Что это лучше, чем заставлять ребенка страдать.
— Я вам не верю! Это наверняка была ваша идея. Здесь кругом одни ваши идеи. Все, что вам вздумается сделать, вы делаете. Моя мама только что родила ребенка, она не могла бы даже помыслить о таком злодействе. Я знаю свою маму — она не могла так поступить. Потому что моя мама хорошая, и добрая, и ласковая. И вы просто заставили ее подчиниться вам, как поступаете всегда, вы ведь всех заставляете подчиняться вашим желаниям. Вы считаете, будто лучше всех знаете, что хорошо, а что плохо. Именно поэтому я и оказалась здесь. Я вас не просила об этом, я не хотела сюда, здесь мне было ужасно. Я предпочла бы остаться дома со своей родной семьей. Джайлз был мне в вашем доме единственным другом, а теперь вы и этого меня лишаете, вы и в это вторглись. Почему я не могу ему нравиться, почему он не вправе меня любить? Да потому, что я, по-вашему, недостойна его. «После всего, что я для тебя сделала» — вы же это собирались сказать, ведь так?
Селия молчала.
— Разве не это? Я знаю, что это. После всего, что вы для меня сделали — вытащили из трущоб ради собственного удовольствия, пригрели жалкого оборвыша, босячку, — да, да, а вы не знали, что именно так меня дразнили в школе? Босячка! А то… то, что вы сделали с ребенком, — это убийство. Я сообщу о нем в полицию. И очень надеюсь, что вас посадят в тюрьму и повесят. Я вас ненавижу. Ненавижу, слышите?
Селия стояла, глядя на нее во все глаза и полностью лишившись дара речи. Она ничего не видела вокруг и ничего не чувствовала. Потом резко села и закрыла лицо руками. Оливер подошел и положил руку ей на плечо.
— Селия…
— Да.
— Барти, — мягко позвал он, — подойди сюда.
— Не подойду.
— Пожалуйста.
— Не хочу, — сказала она, но уже тише и всхлипывая.
— Ну
Барти замотала головой, затем очень медленно направилась к нему. Он протянул ей руку. Она протянула ему свою. Он взял ее за руку, словно спасая от какой-то физической угрозы и нежно притянул к себе.
— Ну иди сюда. Посиди со своим стариком Уолом. Вот так.
Оливер ласково поцеловал девочку в макушку, все еще всхлипывая, она уткнулась ему в плечо. Он обнял ее.
— Ну, ну. Вот так-то лучше. Не нужно так волноваться. И можешь плакать, сколько плачется.
Барти постепенно успокоилась и теперь сидела тихо, лишь иногда шмыгая носом.
— А сейчас, — сказал он, — внимательно послушай меня. То, о чем ты сегодня узнала, очень страшно. Просто ужасно. И мне тебя отчаянно жаль.
— Только не говорите, что это ошибка. Я знаю, что это правда.
— Разумеется. Это чистая правда.
Селия недоуменно подняла на него глаза. Он ответил ей очень твердым взглядом.
— Я знал об этом. И знал, почему так произошло. Барти, жизнь — очень жестокая вещь. Действительно жестокая и безжалостная. И твоя мама знала это, как никто другой. Ее жизнь была постоянной борьбой, которую она выдержала с честью. Она создала прекрасную семью, и мы гордимся, что ее дочь стала членом нашей семьи.
— Я не стала членом вашей семьи, — произнесла Барти, но уже без гнева в голосе. И принялась теребить застежку на рукаве своей кофты.
— Конечно стала. Иначе и быть не может. Очень дорогим для нас, особенным членом. Благодаря тебе мы все изменились. Близнецы очень любят тебя…
— Не любят.
— Еще как любят! Когда твоя мама умерла, они всю ночь проплакали. Они уважают тебя и дорожат тобой. Просто они долгое время безобразно себя вели. Но ты для них замечательный пример. Даже если они станут хотя бы наполовину такими же трудолюбивыми и умными, как ты, и будут держаться и вести себя столь же достойно, я буду очень счастлив. А что касается маленького Джея — а ну-ка попробуй сказать ему, что ты не член нашей семьи… Он тебя быстро поставит на место. Что касается Джайлза, тот просто беззаветно любит тебя, и я горжусь этим.
— Но…
— И я очень, очень тебя люблю, Барти. Ты для меня всегда была совершенно особенной, а когда я вернулся домой с войны, ты стала для меня всем. Кто сумел в первый раз нормально покормить меня, кто читал мне часами напролет, когда все остальные бывали заняты, кто играл мне на фортепьяно, когда я мучился бессонницей? А?
Она молчала.
— Ну вот видишь. А теперь по поводу ребенка. Да, это правда. Твоя мама и тетя Селия сделали то, о чем ты сегодня узнала, но это вовсе не было каким-то зверством, которое ты себе вообразила. Это было сделано из добрых и хороших побуждений. Умирающей девочке просто облегчили уход из жизни. Твоя мама не могла вынести этого, не в силах была видеть ее страданий, и поэтому она попросила тетю Селию помочь ей. Когда Селия вернулась домой, она обо всем мне рассказала: о том, как мирно и спокойно выглядело дитя, как она завернула его в шаль, которую захватила специально для него, как она передала дитя твоей маме, чтобы та могла поцеловать его на прощание. И как твоя мама благодарила ее. За все. За все, Барти. Пойми это.