Не Барби для босса
Шрифт:
— Ой, моя одежда в машине осталась… — хлопает она себя по лбу и тут же приглаживает растрепавшиеся волосы.
— Ничего страшного, я тебе что-нибудь дам, — отмахиваюсь.
Иду к шкафу, нахожу свой спортивный костюм — тёплый, флисовый, как раз для такой погоды. Пока Женя переодевается, ухожу вниз и в гардеробной достаю ещё валенки, бушлат и шапку-ушанку, подаренную кем-то из друзей.
— На. В этом точно не замёрзнешь, — говорю, протягивая ей одежду, когда она спускается.
Женя
— Валенки сорок шестого размера? Серьёзно?
— Ну, если хочешь, можешь на каблуках идти, — ухмыляюсь. — Но валенки лучше, поверь.
— Ладно-ладно, мне подходит, — смеётся она, забирая одежду.
Когда она, наконец, одевается и мы выходим на улицу, прохлада приятно бьёт в лицо. С удовольствием вдыхаю невероятный запах свежести, который бывает только зимой. Женя повторяет за мной, глубоко вдыхая и шумно, с кайфом выдыхая. Смотрю на нее с умилением.
Она в моей одежде выглядит... забавно. Она явно ей велика. Это добавляет какой-то своеобразный шарм и хрупкость образу. Шапка то и дело сползает на выразительные глаза, и Женя поправляет ее.
— Ну как тебе, а? — спрашиваю, наблюдая, как она в очередной раз делает глубокий вдох, балуясь и выдыхая облачко пара.
— Слушайте, Роман Петрович, круто! Столько снега намело. Я такой зимы за всю свою жизнь не видела! — смеётся она.
— Не поверишь, я тоже, — усмехаюсь, закидывая дрова в мангал.
— А динозавров видели? — раздается из-за спины.
— Ах ты, жучка! — разворачиваюсь и легонько толкаю Смирнову плечом, отчего она тут же падает в сугроб, как легкий фантик.
— Я так не играю! — возмущается Женя, проваливаясь глубоко и пытаясь выбраться.
— Вот и отлично, — киваю, поджигая и бросая в дрова роллы для розжига. — Шашлык будешь?
— Конечно! Какая зима без шашлыка? — отвечает она запыхавшись от усердия.
Тяну ей руку. Вытаскиваю из сугроба рывком. И тут же толкаю обратно.
— Криопроцедуры, Женя. Я злопамятный. Динозавров никогда тебе не забуду.
— Да они наверное из-за вас и вымерли, — ржет она из сугроба.
— Смирнова, сейчас ты тут до весны останешься лежать. — рычу, снова подавая ей руку.
— Нет, спасибо, — игнорирует она мою руку, ворочаясь в снегу. — Я как-нибудь сама.
Женя разворачивается на живот и пятится жопой на меня. А мне так хочется ей по этой самой жопе!.. Да ладошкой!.. Едва сдерживаюсь. Все же, она не знает, на сколько мы с ней на самом деле близки.
— Ты что, снеговика решила слепить? — поддразниваю её, глядя, как она возится.
Женька распрямляется и комкает в руках шар из снега.
— Если кинешь в меня, снова будешь загорать, — хмурюсь, но на губы лезет дебильная улыбка.
— Это голова для снеговика, — щурится Женька, будто не боится
— Ну давай, слепим этого красавца, — говорю миролюбиво, подходя ближе.
Вместе начинаем лепить снеговика, она командует, я подкатываю огромные шары снега. Развлекаемся, как дети. Её смех звонко раздаётся вокруг, и это согревает похлеще костра.
Снеговик получается кривой. Вместо глаз ставим угли из костра. Ими же рисуем рот. Получается страшным, как пугало.
— Надо нос сделать. Есть морковка? — говорит Женя, довольно глядя на снеговика и переводя дыхание.
Поправляю ей шапку, съехавшую на глаза.
— Лень идти за ней. Ну... давай из ветки, что ли, сообразим? — отвечаю, нахожу кривую короткую ветку и вставляю её на место носа. — Теперь он выглядит ещё более устрашающе.
— Страшновик! — смеётся Женя, упирая руки в бока.
— Пугавик, — предлагаю свой вариант, обнимая ее за плечо. Снова ощущаю, какая она маленькая и хрупкая под огромной курткой.
Отвлекаюсь, насаживая мясо и раскладывая шампуры над огнем.
В какой-то момент понимаю, что Женька притихла. Оборачиваюсь и в меня тут же прилетает снежок. Попадает прямо в плечо.
— Ах, так? — притворяюсь обиженным, набираю горсть снега и кидаю в ответ.
Начинается снежная битва, снежки летят в разные стороны, я пытаюсь поймать Женю, а она визжит и убегает, неловко путаясь в валенках.
— Смирнова, ну-ка иди сюда! — смеюсь, подбирая ещё один снежок.
— Ни за что! — кричит она, выглядывая из-за сугроба и тут же прячась обратно, когда снежок пролетает мимо.
В один момент мне удаётся её настигнуть, я кидаю её в сугроб, и она падает туда с громким смехом. Засыпаю её снегом, и она не может выбраться, кричит, что я несправедлив.
— Всё, сдаюсь! — смеётся она, пытаясь выползти. — Роман Петрович, так нечестно!
— “Нечестно”, Смирнова, это пообещать мне называть меня Романом, а потом опять величать по батьке. — выдыхаю хрипло и выдергиваю ее из сугроба, рывком притягивая к себе за бушлат.
Женя спотыкается и падает в мои объятия, обжигая горячим дыханием шею. Опускаю взгляд на ее губы и резко поднимаю обратно на глаза. Тону в них.
— Сдаюсь, — тоже хрипло шепчет она, глядя на меня, как мне кажется, с восторгом. — У меня снег в штанах.
Смеюсь, подхватываю её на руки и тащу в баню. Из открывшейся двери валит пар. В нос бьет запах яблоневых дров.
— Ммм, — тянет Женька воздух носом, смешно шевеля им, как маленький барсук, — вот это да!
— Давай, — ставлю ее на ноги и, не удержавшись, подталкиваю ладонью под задницу, — иди переодевайся. Там халаты висят. Я сейчас мясо дожарю и пойдем попаримся.