Не Барби для босса

Истомина Аня

Смотрю на Романа Петровича, пока он разливает напиток по бокалам и думаю, что классный мужик. Он нравится всем бабам на заводе. Неудивительно, в общем-то. Красивый, ухоженный, обаятельный, с тонким юмором. Плюс не жлоб.

На праздники всегда хорошие подарки сотрудникам делает. А ещё, оказывается, он одинокий. Никогда бы не подумала, что такой человек может остаться один. А что, если жена ушла от него из-за проблем в сексе? Я внутренне хмыкаю. Даже стало обидно за начальника. Разве может это быть причиной, если любишь человека?

Роман Петрович

смотрит на меня с лёгким интересом:

– О чем задумалась, Жень?

Я качаю головой, делаю ещё один глоток шампанского:

– О жизни.

– Тяжелая жизнь? – он приподнимает бровь.

– Да нет. Просто смотрю на вас и думаю, вот, вы с женой развелись. Вроде бы и все есть для счастья, а почему-то все равно не сложилось.

Он на секунду задумывается, потом улыбается и пожимает плечами.

– Не зря говорят, что деньги – не главное. А у тебя как дела на личном фронте?

– Да тоже не густо. Мужики не хотят семьи. Избалованные.

– А тебе прям семья нужна? – с сомнением смотрит на меня Роман Петрович.

– Ну, в теории, да. А не то, что “всунул-вынул и пошел”. Одноразовые отношения не интересуют, короче. Работать надо, не до этого.

– А как же наслаждаться молодостью и красотой? – усмехается он.

Я прикусываю губу, потом вздыхаю:

– Это все, конечно, звучит красиво, но квартира сама себя не купит.

Роман Петрович фыркает:

– Слушай, ты меня пугаешь. Девушки в твоем возрасте еще совсем ветреные, а ты так рассуждаешь, будто уже пуд соли съела.

– А, может, и съела? – усмехаюсь, вспоминая, что мое детство легким назвать как-то язык не поворачивается.

– Ну, а мечтаешь хоть о чем-нибудь? Не таком мтериальном, как квартира?

Задумываюсь, но всё, что приходит в голову — детские мечты. Тогда всё казалось простым и волшебным.

– В детстве мечтала путешествовать, – признаюсь.

Роман Петрович смотрит на меня с лёгким удивлением:

– А что тебе мешает?

– Вы давно на зарплаты простых рабочих смотрели? Половина уходит на еду. – качю головой. – Вот я живу в общаге, на шмотки не трачусь, как и на косметику. Родителям помогаю, на квартиру коплю. Какие уж тут путешествия? Выросла, желания стали куда более реалистичными. Путешествую по общаге и работе.

– Давай я тебе путёвку подарю. – хмурится Роман Петрович и кает головой.

Улыбаюсь.

– В санаторий к пенсионерам? Ой, не смешите. – перевожу его слова в шутку, пытаясь скрыть смущение и ощущение того, что он это говорит просто потому, что выпил лишнего.

Вижу, как челюсти моего начальника сжимаются, и слышу, как он скрипит зубами.

Упс, кажется, снова перегнула палку. А ведь, может, это и вправду больная тема? Половая несостоятельность – вещь неприятная, особенно для мужика его возраста. А тут еще я подливаю масла в огонь.

– Я шучу, – предупреждаю его, чувствуя себя немного виноватой. — Спасибо, конечно, но чтобы ехать в путешествие, нужны шмотки, отпуск за свой счёт, потом сидеть на следующий месяц без зарплаты...

И ещё слухи пойдут, что у нас с вами что-то личное. Не хочу этого, правда.

Роман Петрович нахмуривается ещё сильнее:

– Я не понимаю, я что, говно какое-то, чтобы личного со мной стесняться?

Меня охватывает смешанное чувство. С одной стороны, мне его искренне жаль, он ведь, наверное, правда не понимает, что творится у других в головах и что о его здоровье знает весь завод. С другой стороны, его уязвленная гордость делает его чертовски смешным и обаятельным. Но я держу лицо, смотрю на него с невозмутимым выражением.

Видимо, мои слова задевают его глубже, чем я ожидала, или это воздействие шампанского, но Роман Петрович отставляет бокал и вдруг расстегивает рубашку. У меня глаза округляются.

– Мамочки, Роман Петрович, вы чего? – выдыхаю, глядя на него с явным смущением.

– Показать тебе, что я не старый, – говорит он раздраженно. Слышу в его голосе обиду.

– Да не старый вы, я вам верю... Да оденьтесь вы, – прошу, но он не останавливается.

– Нет, трогай, – мстительно усмехается мой начальник, подойдя ближе и беря мою руку. Заставляет меня трогать его пресс, мышцы на руках. Его кожа горячая, а мышцы под пальцами твердые и довольно… впечатляющие. Я смущаюсь, но подчиняюсь и лапаю спортивное тело.

– Ладно, ладно, для сорока вы очень даже ничего, – пытаюсь отшутиться и убрать руку, чувствуя, как щеки начинают гореть.

– В смысле "для сорока"?! – возмущается он снова. – Да мужики в этом возрасте только женятся.

– Давайте бухать, Роман Петрович, – пытаюсь сменить тему, мягко улыбаясь.

– Да не называй ты меня Романом Петровичем, – фыркает он, закатывая глаза. – А то я правда себя уже дедом чувствую.

– А как? Ромчик? Ромочка? Ромашка? – хихикаю, не удержавшись.

– Блин, Смирнова, – он качает головой с укором, но вижу, как уголки губ подрагивают в улыбке. – Просто Роман. Давай бухать.

Мы снова пьём. Снова смеёмся и то и дело подкалываем друг друга. Хмельное веселье, как это обычно бывает, захватывает и уже не отпускает. В какой-то момент выходим на улицу покурить. Смотрим, как метёт снег.

– Фига се “распогодилось”. Завтра можно будет снеговика лепить. Застегнулись бы хоть, а то простудитесь.

Роман Петрович смотрит на меня с прищуром, ухмыляется:

– Смирнова, я закалённый. И в сугроб после бани нырнуть могу, и на Крещение искупаться. А ты как с дедом.

– Да ладно вам, – усмехаюсь. – Я просто забочусь.

– Если заболею, найду тебе халат медсестры, будешь меня лечить.

– О, да вы любитель ролевых игрищ? – хохочу.

– Да не, бывшая жена работала в больнице просто. – приобнимает меня Роман Петрович и выкидывает сигарету.

Возвращаемся в дом, обнявшись. Пьяненькие. Нам весело и хорошо. В гостиной играет музыка, и вдруг начальник поворачивается ко мне, хитро щурясь.