(не) беги от меня, малышка

Зайцева Мария

Так, выдохнуть.

Лада Леонидовна – женщина своеобразная. Но у нее реально есть право дуться. Недолго. Потому что даже дуется она сексуально и заводяще. Настолько, что хочется ее прямо здесь разложить, задрать юбку…

Черт!

– Лада, я знаю, что тебе сказал отец на фуршете. Это неправда. Я понимаю, что звучит, как оправдание, но… Это в самом деле так. В самом деле. Он просто выдал желаемое за действительное. С той девочкой… Черт, я ней не знаком даже! Ну что ты надумала? Сейчас не Средневековье, чтоб

по воле отца жениться на незнакомом человеке!

– Петр Григорьевич, я…

Лада отводит взгляд, и тут меня осеняет. Она не только по этому поводу! Не только! Что еще? Стелла? Да ну бля!

– Если ты переживаешь насчет… Стеллы…

– Не переживаю.

Погоди-ка, малышка, а ты не пообщалась ли на тему моих любовниц с Пашей и Константином Михайловичем?

О-о, так это все объясняет.

– Стелла в прошлом, – договариваю я твёрдо. Додавливая. Сознательно. – Я не жил монахом. Потому оправдываться не буду. Но она – в прошлом.

– Господи… Да дело вообще не в этом! – взрывается, наконец, Лада.

А я выдыхаю. Мне был нужен этот взрыв. Теперь все пойдет проще. Она не молчит, а значит, будет с чем работать.

– А в чем?

Молчит. Смотрит в сторону. Ладошки на коленях подрагивают. Дико хочется обнять, подхватить на руки, унести отсюда прочь! Туда, где нам никто не помешает!

Кабинет переговорки не просматривается, но, наверняка, стены тонкие, и все слышно.

А этого вообще не надо сейчас.

Это – между нами двумя. И только.

– Петя… – она так произносит мое имя… Так нежно, так плавно. У меня все больше отрубается мозг, все сильнее кроет. Словно пацана малолетнего. Но терплю. Это надо. Нам обоим. – Петя… Я не понимаю, что ты хочешь. Правда. Я думала, что все уже прошло… Небольшое командировочное приключение… Для тебя… Зачем сейчас продолжать?

– Затем, что для меня это не приключение, малышка.

Я говорю это в твердой убежденности, что так и есть. В конце концов, я не мальчик. Я отвечаю за свои слова и не собираюсь прятать голову в песок и шарахаться в трех соснах.

Эта женщина мне нравится, я хочу с ней отношений. Серьезных.

– Не спорю, вначале все было… Ну, более легкомысленно. Но потом… Лада, я не хочу никакими словами обозначать свои эмоции по отношению к тебе, потому что слова – это ерунда. Главное – поступки. Как думаешь, если бы я воспринимал тебя, как простое командировочное приключение, приехал бы сюда?

– У тебя здесь бизнес…

– Да плевать мне на бизнес! Хотя нет, не плевать. Но , в любом случае, я вполне мог обойтись без этой командировки.

Я замолкаю, пытаясь придумать слова, такие, чтоб дошло сразу. Но не нахожу и договариваю то, что думаю, честно.

– А вот без тебя – не могу обходиться. Давай попробуем, малышка? Просто попробуем, узнать друг друга получше?

– У тебя… Слишком много кандидатур на это…

–

Да нет никого! – я выхожу из себя. Ну в самом деле, я – взрослый мужик, она думала, что я трахаюсь только со своей работой? Любовниц не имею? Ну не имею я любовниц и, кстати, давно!

– Ну как же… – Она усмехается. Грустно-грустно. – Стелла, да? Правильно же, ее Стелла зовут? Потом невеста , которую Григорий Юрьевич… Потом, эта девочка из вестибюля…

– Стоп! Какая девочка из вестибюля?

Догадки верны, значит. Эва! Она меня с Эвой видела!

– Твоя девочка, про которую весь юротдел знает, – подтверждает мои догадки Лада.

Суки! Какие суки!

Еще больше утверждаюсь в мысли разъебать весь гадюшник, срыть до основания! А еще и эйчаров – с ними же в топку! Проморгать такую хрень, такие нездоровые тенденции внутри корпорации! Да за что я им бабки плачу?

– Лада… Эва – это руководитель одной общественной организации. Фонда, в который я жертвую средства. Я не хочу афишировать свое участие в этом, потому все делаю вот так, из рук в руки документы передаю.

Вижу, как округляются пухлые губки, раскрываются в изумлении глаза. Она верит. Она правда мне верит!

Радость обжигает настолько, что перестаю себя контролировать, тянусь к ней.

Ревнует. Она приревновала, а это не безразличие. Нет между нами холода.

Лада не успевает осознать перемену в градусе нашего разговора, только ахает удивленно. Уже мне в губы.

И это сладко, так сладко, что я погружаюсь в удовольствие, пью его жадными глотками, только теперь в полной мере осознавая, насколько я все же изголодался, как переживал, как нервничал.

Измотала меня совсем малышка своей беготней, измучила!

Но нежные губы, дрожащее тело в моих руках определенно стоят всех потраченных нервов!

– Петя… Господи, Петя… – она шепчет испуганно и возбужденно, слабо отталкиваясь от меня, – нет… Нет! Сюда зайдут… Нет!

– Никто не зайдет, малышка, дай мне немного, хоть чуть-чуть… Ты не представляешь, как я переживал, как меня кроет… – я бормочу что-то бессвязно-убедительное, не снижая напора, целуя шею, разведанное сладкое местечко ниже ушка, упиваясь одуряющим ароматом кожи, мелкой дрожью, даже сопротивлением ее, пробуждающим во мне звериное.

– Нет, нет, нет…

Моя ладонь уже пробралась под юбку, нырнула к трусикам. Мокрым. Да бля! Ну зачем все эти слова? Не нужны! Пошел ты нахер , Игореха, со своим «поговорить»! Нам это не требуется! Только время потеряли, разговаривая!!!

Лада вскрикивает, ощутив мои наглые пальцы у себя между ног, а затем с неожиданной силой отпихивает от себя, вскакивает и отбегает к двери.

Я поднимаюсь следом, наверняка, выглядя диким зверем, прущим напролом.

Вот, в кого она меня превращает каждый раз своим сопротивлением?