Не бесите Павлика
Шрифт:
Я изводила себя этими мыслями всю неделю. Думала, думала, думала до тех пор, пока не начинало ломить виски и рябить в глазах. Иногда хотелось реветь оттого, что все осталось в прошлом, иногда смеяться, как полоумной оттого, что я вообще влезла в это приключение. А иногда злилась. На него, на себя. Причем так сильно злилась, что была готова сорваться с места, сесть за руль и снова ринуться в глушь, чтобы все ему высказать…или чтобы просто его увидеть.
И вот даже сейчас, сидя с подругой в кафе, мыслями я была в лесу. Невыносимо.
— Что за мужик-то? Страшный.
—
— Он хоть читать умел?
— Умел, — вообще для дровосека он был весьма начитан, и нередко удивлял меня такими умными фразами, что попросту зависала, глядя на него. Не знаю, есть ли академия для дровосеков, но он явно закончил ее с красным дипломом.
— А вилкой пользоваться умел?
— Дина!
— Ну, а что? Может он с ножа ел и сырыми луковицами закусывал.
— Нормально он ел. Весьма адекватный мужик.
— Он тебя обижал? — подруга была похожа на маленького боевого воробья.
— Обижал? Боже упаси! — ужаснулась я, — хороший, спокойный мужик. Я за все время слова грубого от него не слышала. Хотя, когда первый раз его увидела — чуть со страху не умерла.
— Набросился?
— Хуже. Представляешь, заглохла у меня машина, вокруг лес и ни души. И вдруг из кустов вылезает мужик, здоровенный как медведь. А в руках у него бензопила. И говорить не может, голос пропал. Тогда я этого не знала, поэтому чуть кирпичей не наложила, когда услышала его рычание-мычание. Ну думаю, все, добегалась. Попалась в руки озабоченному Герасиму. Сейчас он меня этой пилой на куски распилит и сожрет. Попыталась сбежать и в обморок упала, а очнулась уже в маленьком лесном доме.
— Да ты что? — прошептала Дина, приложив руку к щеке, — бедная, ты моя.
— Ничего не бедная, — тут же возмутилась я, — Это было здорово. Там каждый день был приключением. Я сбегала от него через окно, правда потом сама же обратно и примчалась подгоняемая косолапым.
— Каким еще косолапым? — не поняла она, — медведем что ли?
— Да.
— Настоящим?
— Самым что ни на есть. Потом с козой из-за юбки воевала.
— С какой козой?
— Тоже настоящей. Агриппиной. Я ее коротко Пипой звала. Еще там пес был, волкодав Бродский. Редкостный шалопай.
Дина зачаровано смотрела на меня
— Я и козу научилась доить, и за грибами сходила, и на муравейнике посидела, и в озере купалась, и в бане парилась. Да за эти дни я успела получить впечатлений больше, чем за несколько лет. Это была настоящая жизнь, — последнюю фразу прошептала чуть слышно, только сейчас осознав насколько же мне хочется обратно, к человеку, который подарил мне все это.
— Здорово. Но зачем было сидеть на муравейнике?
— Чтобы муравьев попой позлить, — усмехнулась я и рассказала Кулаковой и том, как все было.
В результате хохотали с ней как ненормальные так громко, что, на нас даже начали коситься другие посетители
Это был смех сквозь слезы. Рассказывала, смеялась, а у самой нутро от тоски сводило. Ностальгия такая накрыла, что не продохнуть. Я хочу к нему! Хочу увидеть бородатую физиономию и яркие, словно летнее
— Ты так обо всем этом рассказываешь, что мне даже завидно стало, — призналась подруга, вытирая салфеткой потекшую от смеха тушь.
Мне стало неудобно, что все разговоры только обо мне и о моем лесном приключении, поэтому заискивающе спросила:
— Как твои дела? Что у тебя с работой?
— Родители мечтают затащить меня в школу, а я сопротивляюсь всеми силами, — Дина нервно повела плечами, — не хочу, не мое.
— Так и скажи им об этом.
— Думаешь, я не пыталась? Они ничего не слышат. С двух сторон так наседают, что проще молча сбежать, чем пытаться что-то доказать.
— Может пора переехать от них? Или замуж выйти, чтобы уж своей жизнью зажить.
— Отличная идея. Чтобы переехать — нужна работа и деньги, а я все еще в поиске. А с замужеством все еще сложнее. Где бы еще кандидата в мужья найти. На пути только олени бестолковые попадаются.
А мне вот на пути бородатый лесник попался….
Проклятье! Опять я свалилась в мысли о нем. Как же меня это задолбало. Где взять волшебную пилюлю, чтобы выпить натощак, и боль в груди прошла, и из памяти бы все лишнее выветрилось.
Притворяться довольной и счастливой было все труднее, поэтому спустя минут десять, я сказала, что мне пора. Вероломно обманула доверчивую подругу, придумала несуществующие, супер важные дела, а на самом деле просто вернулась домой и сидела в темной комнате, вспоминая, переживая заново все, что случилось в лесу. Каждый взгляд, каждое касание, каждое прикосновение проигрывала в памяти и тонула, захлебываясь отчаянием.
Зачем же ты меня отпусти, Паша? Я бы осталась. Тебе стоило только позвать, попросить, подать хоть какой-то знак, что тебе не все равно, что ты хочешь этого. Я бы отказалась от прежней жизни лишь бы быть с тобой. И мне ничего не надо: ни машин, ни денег, ничего. Лишь бы ты был рядом.
Когда же полегчает? Когда это болезненное наваждение отступит, и я снова смогу нормально дышать?
Дальше потянулись самые тоскливые недели в моей жизни. Я словно робот ходила на работу, пыталась заполнить пустоту в душе всеми доступными способами, но ни черта у меня не получалось. Только отвлекусь, только ослаблю контроль за своими эмоциями и все. Снова бездумный взгляд в окно и поток воспоминаний.
Хотелось отмотать время назад и остаться в избушке с самым невероятным мужчиной в моей жизни. Или отмотать еще дальше и заправить перед поездкой машину, тогда бы я не застряла в лесу и не встретила его. И так, и так было бы лучше, чем сейчас. По крайней мере без боли и без сожалений.
Чем больше времени проходило, тем сильнее становились эти метания. То я была готова плюнуть на все и уехать в лес, то хотела выдрать с корнем любые воспоминания.
Я попыталась утопиться в работе. Хваталась за все задания в надежде, что постоянная занятость поможет избавиться от одержимости. Оставалась сверхурочно, брала работу на дом — все бес толку. Работа шла на автопилоте, как в тумане, а мысли по-прежнему принадлежали дровосеку.