Не бесите Павлика
Шрифт:
Твоя.
Именно так. Моя. Несмотря ни на что, наплевав на условности и нелепую историю знакомства. Она просто отдавала себя в мои руки.
В груди заломило. Прямо за ребрами там, где бешено колотилось сердце.
Мне показалось, что она сейчас скажет что-то важное. Мне хотелось, чтобы она сказала.
Я не знал, что это за слова, но они повисли, между нами. Никто и звука не проронил, но они звенели, гудели, отголоском проходя по венам. Я чувствовал их кожей, чувствовал их в каплях
Я шагнул к ней вплотную, пальцами приподнял подбородок и поцеловал.
У этого поцелуя был вкус дождя. Холодный, одновременно свежий и сладкий, дурманящий, как самое лучшее вино.
Юлины руки обвили мою шею, и когда я ее подхватил с земли, вынуждая обвить ногами мои бедра, с ее губ сорвался стон.
В дом мы так и не зашли. Прижав ее к шершавой стене, а в голове эхом продолжало стучать «моя».
— Ну ты как? — спросил у Юли утром, когда, разлепив глаза, мы не спешили вставать, а продолжали нежится в постели.
За ночь дождь утих и теперь ласковое робкое солнце заглядывало к нам в окно, отбрасывая на стену причудливые блики.
— Все хорошо, — она поцеловала меня в губы и улеглась поудобнее на моем плече, — полночи мне снилось то, как я бегаю по лесу и ищу козу. Она у меня то в озере тонула, то в берлогу проваливалась, то в чаще застревала.
— Я тоже занимался спасательными операциями.
Славно почувствовав, что о ней говорят, завопила Агриппина.
— Надо вставать. Все равно не даст спокойно поваляться. Будет орать, пока не придем.
— Оголодала бедная.
— Оголодаешь после такого, — я хмыкнул. Вчера рогатое чудовище так измучилось, что, едва оказавшись в хлеву, повалилось на свою полку и заснуло, не дожидаясь кормёжки, — все. Подъем.
Я бодро встал с кровати и начал одеваться, а Юля продолжала лежать, подпирая щеку рукой и бесстыдно меня рассматривая.
— Если ты будешь так смотреть, то бедная коза помрет с голоду, пока мы оторвемся друг от друга.
— Ты что! Нельзя мучить бедняжку, — девушка серьезно погрозила мне пальцем, а потом медленно провела кончиком языка по губам.
Я завис. Впился в нее взглядом и завис, не в силах пошевелиться. А потом вдруг осознал, что уже сижу на кровати и целую сладкие губы.
— Что ты со мной делаешь? — выдохнул, когда смог хоть немного отстраниться.
— Ничего, — Юлька невинно захлопала глазками, а потом рассмеялась, — иди. А то надорвется оравши.
Скрепя сердце заставил себя выйти на кухню и принялся готовить козе комбикорм. Спустя пару минут рядом со мной появилась Юля с внезапным предложением:
— Давай я ее подою
— Думаешь, после вчерашнего спасения, она прониклась к тебе благодарностью и будет смиренно стоять, пока ты ее титьки мнешь
— Сомневаюсь, — голубые глаза весело сверкали, — но я все-таки хочу попробовать еще раз. Вдруг получится? Тогда смогу всем гордо говорить, что я дипломированная доярка, с опытом работы.
— Дурында, — сгреб ее в охапку и звонко поцеловал в макушку.
Негодующий вопль с улицы снова напомнил о том, что надо бы поторопиться.
Юля взяла кастрюльки и бодро пошагала в сторону хлева.
Глава 10
Гриша появился, как всегда, неожиданно.
Я только отправил Юльку воевать с рогатой, как он выскочил откуда-то из кустов, как истинный бродяга. В обшарпанных штанах, старых кроссовках, футболке, которой даже пол мыть стыдно, с синей клетчатой сумкой — с такой раньше торгаши в Москву мотались за товаром. Он почему-то решил, что если я тут в образе неандертальца обитаю, то и ему можно. И даже нужно. Видели бы нас в совете директоров. Два бомжа, не иначе.
— День добрый! — мы поприветствовали друг друга, и я поспешил пригласить его в дом, пока Бродский в приступе радости не повалил бедолагу на землю.
Гриша зашел внутрь и тяжело опустил сумку на пол.
В ней шелестело и позвякивали запасы провизии — банки, пакеты, цветастые упаковки. Волкодав тут же ломанулся к ней, будто для него это все было привезено.
— А ну-ка кыш! — я в последний момент успел схватить его за ошейник и оттащить в сторону, а потом и вовсе вытолкал на улицу, — все иди гуляй!
Пес озадаченно уставился на меня, не понимая, как так это вообще может быть, его и не пускают к еде! Не порядок. Снова попытался прорваться в дом к заветной сумке, но, наткнувшись на мой грозный взгляд, присел и, понуро опустив голову, поплелся прочь, изредка оглядываясь и вздыхая. Позер лохматый.
— Как дела? — я начал привычный допрос, — что с последними сделками?
— Все отлично. Мы дожали Семеныча, так что контракт на поставки теперь наш. Кстати, через четыре дня приезжают партнеры из Германии: Ганс с сыном. Хотят обсудить новые закупки.
— Отлично.
— Да. У нас все готово, но неплохо бы тебе самому явиться на встречу.
— Даже не подумаю, сами разберётесь, — беспечно отмахнулся и полез в сумку.
— Это очень важно, — он попытался сказать это как модно убедительнее и строже.
Я привычно ухмыльнулся. В каждый приезд Гриша пытался заставить меня вернуться обратно на родину, мотивируя тем, что это очень важно. И каждый раз получал отказ. Потом ворчал. Потом все делал, отлично справляясь с поставленной задачей. Похоже, я знаю, кого поставлю главным в новый филиал.