Не беспокоить
Шрифт:
Услышав, что о нем упоминают, его преподобие открыл глаза. И сел, отчасти освеженный сном.
— Мой бедный мальчик на чердаке, — вздыхает он. — Сестра Бартон прекраснейшая женщина. Думаю, надо пойти ей навстречу.
— У него, на чердаке, есть более насущные обязанности, — говорит Листер. — Знает кто-нибудь, как его зовут?
— В жизни не слыхала, — говорит Элоиз.
— Сестра Бартон его называет Тони, — сообщает его преподобие.
— Его имя, — чеканит Листер, — Густав Энтони Клопшток. Так он назван
— И в ведомостях? — справляется его преподобие.
— Еще он упомянут в ведомостях за 1949 год. Это последние, имеющиеся в нашем доме. Я посчитал, что, может быть, он умер, но я ошибся. Признаю, мы пребывали в заблуждении, — говорит Листер. — Но мы оставляли место для ошибки, мы допускали возможность заблуждения и, слава богу, мы вовремя обнаружили его. Существует большая разница между теми событиями, которые проистекают одно из другого, и теми, которые всего лишь одно за другим следуют. Те, что проистекают, — предпочтительней. И Кловис исправит свой сценарий.
— Не то чтобы я всю жизнь мечтала за него выйти, — говорит Элоиз. — Какой-то он уж очень нелицеприятный.
— С лица воду не пить, — говорит Адриан. — Твое дело — свидетельство о браке черным по белому иметь.
— Ваше преподобие, — говорит Листер. — Памятен ли вам тот вечер в прошлом июне, когда Клопштоки уехали и он, на чердаке, вырвался на волю? Помните, мы еще вас вызвали, чтобы вы помогли его поймать и утихомирить?
— Бедный мальчик, ну конечно же, я помню, — говорит его преподобие. — Он не ведал, что творит.
— Официально он так и не был признан невменяемым, — говорит Элинор. — Барон с баронессой — ни в какую, даже слышать не желали.
— Да, правда, — говорит Листер. — И мне хотелось бы привлечь внимание его преподобия к последствиям того июньского буйства. — Листер указывает на Элоиз, а та с улыбкой оглядывает свой живот.
— О боже праведный! — вскрикивает его преподобие. — Вот уж не предполагал в нем подобных ресурсов!
— Не будем же терять время. — И Листер встает со стула. — Приготовь гостиную, Элинор. Сейчас половина шестого. Пойду отдам распоряжения сестре Бартон.
— Мне потребуется несколько дней. — Тон его преподобия непреклонен. — Нельзя же так, с бухты-барахты, сочетать людей.
— Но тут особые обстоятельства, ваше преподобие. Вы не можете отказать. Собственно, вы и не должны отказывать. Посмотрите на бедную Элоиз, в каком она положении.
В погребальном венке, для поддержания свежести опрыскиваемом в душевой при кухне, недостает центрального букетика. Элоиз у себя в комнате держит этот букетик в руках. Восхищенный Пабло стоит рядом.
— А я все свои вещи снова распаковал, — говорит он.
— Дело большое, — говорит Элоиз. — И кто просил паковать? Такие сундуки
Адриан появляется в дверях с белой норкой, недавно оставленной в гардеробной Виктором Пассера.
— Точь-в-точь к случаю. — Элоиз надевает норку.
— Листер велел, чтобы ее снова в гардероб снесли, немедленно после церемонии, — говорит Адриан. — Полиция заинтересуется, а в чем он был одет. Листер именно хочет, чтобы шубка на глаза полиции попалась. Она об очень многом говорит — Листера слова.
— Спереди не сходится, — говорит Элоиз.
— Очень тебе идет, — говорит Пабло.
В дверь стучат, и входит Айрин.
— Ты что? Вправду замуж за него собралась? — спрашивает она.
— Ну. А чего такого?
— Так тебе же, значит, музыка потребуется, — говорит Айрин. — Как можно — свадьба и без музыки?
— Элинор может на рояле поиграть, — решает Адриан.
— Нет, — говорит Элоиз. — Элинор мне нравится, но у нее на пианино прекрасное туше. Терпеть не могу прекрасное туше.
— Мистер Сэмюэл играет на пианино и еще на гитаре, — говорит Пабло. — Он такой заводной, мистер Сэмюэл.
— Патефон тащите, — решает Элоиз, — так лучше. Мистер Сэмюэл будет потому что фотографии снимать, а мистер Макгир звуковую дорожку сделает. И все запишется. И надо, все чтобы совпало.
— Гроза не проходит, — отмечает Пабло, когда молния на секунду встает в оконнице. Следом ударяет гром. — Небось деревьев в парке повалило!
— Я прикажу, — говорит Элоиз, — чтобы завтра их убрали. Пошли вниз. Там ждут.
Сверху слышны возня и вой.
— Разве не так принято, чтобы жених являлся первым? — говорит Айрин.
— Ничего, если он и задержится по причине плохого своего здоровья, — говорит Пабло. — Ну, пошли.
— Клара, — говорит швейцар, — твой чай, душенька. Почти полшестого, я сегодня рано. Как-то боязно мне. Приказали не отпирать ворота до восьми часов, а потом всех впускать. «Всех абсолютно». Ты можешь что-нибудь понять? Почему вдруг все абсолютно приедут после восьми утра?
— Ах, Тео, у меня такие сны. — Она садится в постели, тянется к своей кружевной кофточке. Надевает, принимает чай из протянутой руки Тео.
— Он сказал: «Всех впускать после восьми часов, не раньше». Нет, не по мне эта работа, Клара. Придется нам переехать.
— Ой, а мне до того этот домик нравится. Я всегда такой хотела. Знаешь, а у баронессы, по-моему, сантименты с одним секретарем. По-моему, она с ним убежит.
— А чудные эти, в зеленой машине, которые все спрашивали про Виктора Пассера. — Тео говорит. — Несколько минут назад вернулись. Не дали им увидеть Виктора Пассера. И они решили убраться восвояси, а у меня приказ — не выпускать. Не отпирать ворота до восьми, а уж там все, все абсолютно могут въезжать и ходить куда угодно.