Не без вранья
Шрифт:
Лиля: «…Прочел пролог и спросил — не стихами, прозой — негромким, с тех пор незабываемым голосом: „Вы думаете, это бредит малярия? Это было, было в Одессе“. Мы подняли головы и до конца не спускали глаз с невиданного чуда».
Эльза торжествовала, гордо посматривала по сторонам — слушают, и, кажется, нравится! Ей хотелось кричать, как ребенку, — я говорила, говорила!.. Разве это может не вызвать восторга?!
Всемогущий, ты выдумал пару рук, сделал, что у каждого есть голова, — отчегоМаяковский читал «Облако в штанах». Эльза переводила глаза с Маяковского на Лилю, с Лили на Маяковского, приклеиваясь к нему влюбленным взглядом. Когда ты еще не очень взрослая, влюблена, кажется, что такого — никогда, ни у кого, ни с кем, только с тобой и с ним, — любовный вихрь вьется по всему телу, замираешь от его голоса, хочется немедленно отдать ему все, умереть для него, быстро вырасти и стать для него всем.
Какой был Маяковский? Когда влюбленная Эльза притащила его в дом нежеланного, когда он читал Брикам «Облако в штанах», когда «наметилась судьба» всех, кто слушал его?
Маяковский был очень красив!
«Не только фигурой, но и лицом… он очень похож на Аполлона… очень высокий, стройный».
«Он садился на стул как на седло мотоцикла, подавался вперед, резал и быстро глотал венский шницель, играл в карты, скашивая глаза и не поворачивая головы…» [3] .
Эльза влюбленно глядела на Маяковского и мечтала стать для него всем, Лиля смотрела на Маяковского, и, кажется, я знаю, о чем она думала. Она думала — интересно…
3
Это написал Пастернак, написал, как будто влюбленная женщина, и в это описание действительно можно влюбиться.
Лиля: «Маяковский ни разу не переменил позы. Ни на кого не взглянул. Он жаловался, негодовал, требовал, впадал в истерику, делал паузы между частями».
Реакция Брика на чтение поэмы была совершенно восторженная, не характерная для этого не очень эмоционального, сдержанного человека.
Лиля: «Он не представлял себе! Думать не мог! Это лучше всего, что он знает в поэзии!.. Маяковский — величайший поэт, даже если ничего больше не напишет».
О своей реакции на поэму Лиля не упоминает, только о реакции Брика. Это очень важно, потому что не было у Лили никакой собственной реакции! Лилины мнения вообще формировал Брик, а потом она их транслировала, — как будто Брик рисовал, а она раскрашивала. Лиля была очень умная женщина и оттого точно знала, что Осип умнее, чем она.
Маяковский дочитал до конца, уселся пить чай рядом с Эльзой, как бы при ней, как и полагалось, — он ведь с ней пришел. «Ося взял тетрадь с рукописью и не отдавал весь вечер — читал». Эльза победительно смотрела на Лилю, она была счастлива и горда, это был очень счастливый миг для Эльзы, миг двойного торжества, любви и тщеславия.
Что было важнее для нее, что Маяковский — любимый, что он великий поэт? Или Лиля, ее одобрение? Чтобы быть с Лилей на равных?
Осип читал рукопись, Маяковский пил чай с вареньем, Эльза любила и гордилась, Лиля — какие она испытывала чувства? Подспудное недовольство и обиду — почему это при ее незаметной младшей сестре вдруг
Маяковский сказал: «Можно посвятить вам?» Он взял тетрадь у Брика и написал: «Лиле Юрьевне Брик».
Ну… Что тут скажешь?.. Сначала не понимаешь. Совсем не ожидаешь, что тебя предадут… Эльза заметалась глазами, покраснела, притворилась, что не больно, что не мазнули тряпкой по лицу. Попыталась найти какие-то необидные объяснения его поступку. Может же быть, что он посвятил поэму ее сестре, чтобы расположить Лилю к себе и чтобы она встала на их сторону? Или он был возбужден и очарован атмосферой дома и посвятил поэму Лиле из любезности, как прелестной хозяйке?.. Но в глубине души все равно сразу понимаешь… Ее предали, и устроила все это она сама, своими руками — умоляла сестру, чтобы позвали, послушали…
А Лиля, что Лиля? Сделала вид, что ничего не произошло? Попыталась сгладить ситуацию? Сказала успокаивающим материнским голосом какую-нибудь добрую глупость вроде: «Ну что вы, Владимир Владимирович, что же вы мне-то посвящаете, вы вот лучше Эльзе посвятите, смотрите, какая она у нас хорошенькая»?
Знаем мы эту Лилю! Она была безумно рада. Это внезапное «Лиле Юрьевне Брик» было для нее как «пришел, увидел, победил». Лиля испытала мгновенное торжество, поглядывая из-под ресниц на сестру как на побежденную соперницу, самодовольно улыбнулась в душе, потому что произошло нечто само собой разумеющееся — она первая, она!
Почти сто лет прошло, и теперь мы точно знаем, что с ним в то время происходило. Когда Маяковский молча смотрел на Лилю, когда читал стихи, пил чай, спрашивал разрешения посвятить ей поэму, его организм «влюблялся». То есть реагировал на Лилю образованием гормонов — дофамин, фенилэтиламин и окситоцин вызвали у него выделение слюны, покраснение кожи, учащенное дыхание, влюбленный бред, помутнение рассудка, всплеск эмоций, эйфорию и желание ни за что не разлучаться с предметом любви. Произошло все это не случайно: гормональная система Маяковского уже некоторое время находилась в ожидании объекта для выработки гормонов влюбленности, и Лиля Брик оказалась подходящим объектом. Но почти сто лет прошло, а мы все равно ничего не понимаем — почему одна, а не другая, почему Лиля, а не Эльза, почему Лиля опять первая?! Почему Лиля отняла у сестры Маяковского мгновенно, словно выдернула конфету изо рта?
…Лиля опять первая, а Эльза из юной цветущей девушки превращается в прежнего нелепого страдающего подростка. Бедная девочка, она только начала любовную жизнь, и тут Лиля — цап, и схватила ее любимого, как коршун. Эльзе было бы легче, если бы это была чужая, не Лиля. Но получилось совсем невыносимо — не просто ее бросили, оставили, пренебрегли, а еще подсыпали соли в саднящую детскую ранку.
У Лили есть муж и поклонников без счета, а у Эльзы — только Маяковский, первая любовь. Получилось, что богач позавидовал бедняку и украл его единственную овцу — Маяковского… Маяковский и повел себя как овца — пошел за Лилей как бедная влюбленная овечка…
После чтения у Бриков Маяковский объявил друзьям, что встретил единственную женщину в своей жизни. Через несколько месяцев, перед тем как напечатать поэму, Маяковский переписал посвящение, и стало: «Тебе, Лиля».
…Что же Эльза? Эльзы больше не было. Эльза отошла в сторону, мгновенно растворилась — кажется, уехала в Москву, Маяковский не обратил внимания. Через два месяца Эльза написала Маяковскому: «Так жалко, что вы теперь чужой, что я вам теперь ни к чему… Как-то даже не верится, но так уж водится, что у нас с Лилей общих знакомых не бывает… Так я к вам привязалась, и вдруг — чужой…»