Не бойся, я рядом
Шрифт:
Это там, молодой человек, дурдом! – мужчина показал рукой на проходную. – За стеной! А здесь – нет!
Они попрощались с успокоившимся Владимиром Павловичем и направились к проходной. По дороге Парамонов так и не осмелился более ничего спрашивать о встреченном незнакомце.
Уже выйдя с территории больницы, он вспомнил сегодняшнюю даму из трамвая.
Потом, по какой-то неведомой ассоциации – безумствующих брокеров на бирже.
Молодежь, танцующую на слепящих глаза и глушащих уши дискотеках.
Знакомых бизнесменов, променявших
Ну и где дурдом?
Нет, это определенно стоило дальнейшего обдумывания.
Юмористический рассказ «Депрессия», подаренный Олегом Сергеевичем Парамоновым Марку Вениаминовичу Лазману
Депрессия
Юмористический рассказ
Доктор Гэмбл Проктор посмотрел в зеркало. Что ожидал, то и увидел – сорок шесть лет, половина – здесь, в Центре борьбы с депрессиями.
Что ж, пора начинать прием.
Сестра Данон ввела первого пациента.
– Коммерсант, – зашептала сестра. – Депрессивная фаза. Сегодня утром сиганул из окна офиса. К счастью, перепутал и выпрыгнул не вниз, а вверх.
– Повезло, – понимающе кивнул Гэмбл. – А как поймали?
– Повезло, – согласилась сестра. – Зацепился подтяжками за пролетавший мимо «Шаттл».
– Ну и в чем дело, дорогой? – обратился доктор к пациенту.
– Ушла жена, – вяло ответил тот. И безо всякой связи спросил: – Где деньги?
– Сейчас объясню, – улыбнулся доктор, давая несчастному горстку таблеток фексоры (рег. № 321-6/28). – Жена вернется. С деньгами.
– Спасибо, доктор, – расцвел пациент.
– Не за что, – дружелюбно ответил Проктор, оттаскивая коммерсанта от окна к двери. – Следующий!
Следующим был бомжеватый афроамериканец из Чикаго. Сестра Данон попыталась было что-то сказать, но негр – а афроамериканец оказался именно им – мгновенно запихнул ей в рот диванную подушку.
– Понимаешь, док, – забасил он. – Есть у меня друган. Кореш на все сто. Платоном звали. За «Клинским» мне бегал. Хорошо?
– Хорошо, – согласился доктор.
– А ничего хорошего! – неожиданно вызверился негр. – Эта скотина вдруг заявила, что он теперь спартанский стоик! И хоть пополам его пили, звука не услышишь.
– И вы попробовали… – догадался опытный психиатр.
– А куда ж деваться? – вздохнул афроамериканец. – Платон мне друг, но истина дороже. Бензопила «Блэк энд Деккер». На четыре части.
– И что Платон? – полюбопытствовал доктор. – Так ничего и не сказал?
– Если бы… – как сломался негр. Он подошел к Гэмблу поближе и, сдерживая рыдания, что-то прошептал ему на ухо.
– О господи! – ужаснулся видавший виды врач. Он погладил афроамериканца по курчавой голове и левой рукой достал из ящика пакетик пасекилы (рег. № 738-9/64). Правой же ловко выдернул изо рта сестры Данон диванную подушку.
– И кто теперь пойдет за «Клинским»? – заныл было курчавый, но, влекомый мощной дланью сестры, был вынужден покинуть место своего чудесного исцеления.
…И так весь день.
К вечеру, запихнув в рот диванную подушку – ей таки понравилось – ушла домой сестра Данон.
Доктор остался в одиночестве.
В окно с высоты птичьего полета сам себя высвечивал мегаполис. Из репродуктора на плохом английском пела Катя Лель, прибывшая в Штаты по культурному обмену. Ее обменяли на Оззи Осборна, который наконец-то, с двенадцатой попытки, прошел отборочные туры на «Фабрику звезд» к Филиппу Киркорову.
Было грустно.
Доктор произнес несколько антидепрессивных заклинаний.
Стало еще грустней.
Взяв себя в руки, он сумел облечь в вербальную форму причины наступающей депрессивной фазы.
Их было три.
Первая – это конечность существующего мироздания.
Вторая – бесконечность текущего момента.
И третья – фантомная боль в отсутствующем левом ухе, отстреленном снайпером «Аль-Каиды» еще во времена операции «Буря в пустыне».
Гэмбл залез в стол и достал оттуда пакетик лузрексы (рег. № 313-8/64). Не запивая и не вынимая из пакетика, съел таблетки.
Легче не стало.
– Ах ты, едрена вошь! – укорил непонятно кого док и пошел в каморку.
Мизансцена была давно и любовно приготовлена.
«Что ж, все когда-нибудь начинается», – подумал он, взяв с подставки большой и широкий нож-мачете.
Вдумчиво выбрав точку на выпуклом животе, Гэмбл неумело сделал себе харакири. Потом взял «кольт» сорок пятого калибра (рег. № 777-5/13) и два-три раза выстрелил себе в сердце.
Легче не стало.
Гэмбл устало покачал головой и, еще на что-то надеясь, начал вешаться. Сунув голову в петлю, он ловко прыгнул со стула. Шея весело хрустнула, несуществующее левое ухо коснулось плеча.
Но легче не стало.