Не бойся, я рядом

Гольман Иосиф Абрамович

Потом стало уже легче.

На расширенной редколлегии эти трое свое недовольство вновь проявили.

Однако оказались в меньшинстве против девяти – Парамонов как автор материала воздержался – проголосовавших за продолжение темы. Это было логично: как можно считать важной тему экологии, например, леса, а экологию человеческой души – нет?

Так что «душеспасительные», как сказал главный художник, статьи время от времени будут появляться в их издании. В частности,

материал о первой специализированной клинике расстройств эмоциональной сферы – так теперь назывался совместный проект Лазмана и Бубнова.

Закончив фотосъемку и еще порасспрашивав всегда готового помочь Митяева, Парамонов поднялся в кабинет Марка Вениаминовича.

– Ну что, понравилось? – поинтересовался главврач.

– Не то слово, – честно ответил главред.

– А ваша статья уже нам помогла – в коммерческом смысле.

– Это каким же образом? – удивился Парамонов.

– Очень многие звонили и писали, и уже более десяти человек приезжали, – объяснил Лазман. – И больные, и – их даже больше – родственники. Просили помощи своим близким. Записывали их на прием и интересовались возможностью госпитализации.

Да, еще забыл интересный момент. Показательный. Один товарищ деньги прислал. Не на свое лечение – на клинику. Немаленькие деньги – на половину сантехники хватило. Написал, что родственник у него погиб от депрессии. И он не хочет, чтобы погибали другие.

– Замечательно, – отреагировал Парамонов.

– Меня даже больше порадовал отклик от самих больных. Я ж говорю, обычно это мобильные и успешные люди, только, к несчастью, безрадостные. Когда нелеченные, конечно, – добавил Лазман.

Олег тихонько хмыкнул.

– А вы не согласны? – Мимо зоркого глаза психиатра, казалось, не проходил ни один нюанс парамоновского настроения.

– Не знаю, – тихо сказал он.

– Мне кажется, есть смысл обсудить, – мягко сказал Марк Вениаминович. – Раньше у вас сомнений в пользе лечения не было.

– Теперь вот есть, – неохотно сказал Олег.

– Что, остались какие-то неприятные побочные эффекты?

– Нет, – успокоил его Парамонов. – Вы были правы: они оказались преходящими.

– А что же тогда вас смущает? Из-за каких причин человеку следует терпеть – и совершенно необоснованно – страх, тревогу, тоску? Из-за чего нужно рисковать жизнью? Вы ж статистику суицидов не хуже меня знаете.

– Не хуже, – согласился Олег, знавший эту проблему не только по статистике.

– Ну так объяснитесь.

– Не знаю. Не сформулировал пока.

– А вы сформулируйте. Мы не торопимся. – Доктор Лазман умел быть весьма настойчивым, если дело касалось здоровья его пациентов.

– Возможно, мне не нравится, что мое настроение зависит от препаратов, – наконец сказал Парамонов. – Я вообще предпочитаю быть независимым. Ни от чего.

– Не принимается, – спокойно возразил Марк. – Представьте, что у больного диабет. Не получит инсулин – не только настроение испортится.

– Вы думаете, это можно сравнивать?

– Несомненно! Вы же не наркотики принимаете. Вы просто проводите заместительную терапию. Если организм что-то важное не вырабатывает, а мы умеем это восполнить – было бы глупо умением не воспользоваться.

– А с творческими способностями? – вдруг сказал Парамонов то, что вообще-то собирался скрыть.

– А что с творческими способностями? Вы перестали писать?

– Мне кажется, я стал хуже писать, – сказал Олег. – А это для меня очень важно. Очень.

– Верю, что это для вас важно, – тоже серьезно сказал Марк. – Но сомневаюсь в причинно-следственной связи. Поймите, это же не наркотизирующие средства. Скажем, рокер нюхнет кокаин. У него резко усиливаются эмоции, причем, как правило, в эйфорическую сторону. И кажется ему, что создал он нечто великое. А другим, кто не нюхал кокаина, так не кажется. Но у вас же совсем не похожий случай. Лекарства только восстанавливают ваш естественный эмоциональный фон. Они никак не меняют структуру вашей личности.

– Не знаю, не знаю, – вздохнув, сказал Парамонов.

– Хорошо, – Лазман явно не собирался отпускать пациента. – А кто-нибудь еще – не вы, а посторонний – нашел связь между приемом антидепрессантов и ухудшением вашего творчества? И вообще, кто-то еще согласен с тем, что качество ваших текстов ухудшилось?

– Мне кажется. Мне самому.

– А мне кажется, что у вас – начало следующего депрессивного эпизода. – Доктор был очень мягок. И очень настойчив: – И, думаю, вы сами об этом догадываетесь, Олег Сергеевич.

– Вы думаете, любое ухудшение настроения – это болезнь? – улыбнулся Парамонов.

– Если необоснованное – то да, – спокойно согласился доктор. – Давайте, приезжайте ко мне завтра, в психосоматику. Там разберемся со всем подробно. Как вы на это смотрите?

– Не знаю. Мне надо подумать.

– Хорошо, – легко согласился Марк Вениаминович. – Думайте. Но помните, что я всегда готов вас принять. И вам помочь. Мы все это уже – с вами вместе – проходили.

– Спасибо, – вздохнул Олег.

И передал врачу сложенный вчетверо листок.

– Потом прочтете, – сказал он, прощаясь.

– Хорошо, – мягко ответил Лазман и крепко пожал Олегу руку.

А Бубнов тем временем засел прямо в холле первого этажа с Логиновой и о чем-то яростно с ней спорил. Похоже, это у них было постоянное «развлечение».

Увидев спускавшегося по лестнице Парамонова, подошел к нему попрощаться.

– Ваша жена пошла по территории гулять, – сказал он Олегу. – Кстати, мы тут новую технологию приобрели. То есть, как и у других, пересадка собственных волос. Но гораздо менее болезненно и более надежно. Вы от лысины избавиться не хотите?