Не будем проклинать изгнанье (Пути и судьбы русской эмиграции)
Шрифт:
В какой-то мере в воззрениях участников группы "Мир и труд" нашло отражение бердяевское понимание эволютивности политического и нравственного процесса в России, упование на "внутреннее преодоление большевизма". Полагая, что свертывание гражданских прав в России и террор (слухи о масштабах "красного террора" в Крыму уже начали достигать Берлина) дискредитируют великие лозунги революции, В. Станкевич пытался внушить через свой журнал мысль о том, что прекращение террора и обеспечение гражданских свобод только укрепили бы новую власть. "Революция так истосковалась по мирной работе, что примет любой политический строй, который обеспечит возможность производительного труда" 23, - писал В. Станкевич позднее в своих воспоминаниях.
Надо сказать, что в воззрениях группы В. Станкевича
В 1920 году, когда еще продолжалась гражданская война, В. Станкевич печатал в своем журнале статьи, которые сейчас кажутся "гимназическими" по уровню политического мышления. Тем не менее они отражали часть реальных воззрений тогдашней эмиграции. "Ни к красным, ни к белым! Ни с Лениным, ни с Врангелем!
– так звучит ныне лозунг русской левой демократии, - писал Станкевич.
– Но если можно отрицать всю Россию, то почему же нельзя ее всю принять и признать? Что если рискнуть и вместо "ни к красным, ни к белым!" поставить смелое, гордое и доверчивое: "и к красным, и к белым!" - и принять сразу и Врангеля, и Брусилова, и Кривошеина, и Ленина" 24.
Уже одно перечисление этих имен говорит о том, сколь наивная сумятица роилась в головах Станкевича и его приверженцев.
Литературные материалы журнала "Жизнь" малоизвестны и русским, и зарубежным исследователям. О них нет упоминания даже в солидной двухтомной "Библиографии русской зарубежной литературы. 1918-1968", вышедшей в Бостоне (США) в 1970 году (составитель Л. А. Фостер). Однако, несмотря на отсутствие крупных авторов, литературные и публицистические страницы журнала интересны тем, что в них можно увидеть в зародыше многие из идей, ставших впоследствии важными этапами в осмыслении эмиграцией своего положения и своих культурных идей. Несмотря на явную смятенность умов и растерянность русской эмиграции, в первые годы изгнания "наивный" журнальчик "Жизнь" интуитивно нащупал главную идею, вокруг которой можно было бы объединить духовно здоровые и политически здравомыслящие силы эмиграции, - собирательство разметанной революционным смерчем великой русской культуры. Журнал взывает прежде всего к оказавшимся за рубежом писателям: "Дореволюционные партии, в большинстве нежизнеспособные, так как дышали затхлым воздухом подполий, зовут по-прежнему к своим дорогам, в большинстве не торным, потому что по ним ни разу еще не гремела государственная телега. Политические группы, либо меняя окраску, либо гримируясь старыми карандашами, будят среди эмигрантов полуразбитые силы и апеллируют к скептическому мнению Европы... Нужно вызвать к жизни литературный комитет в одном из центров Европы, наладить выпуск периодических литературных изданий, открыть кооперативное издательство, кассу взаимопомощи. Нельзя верить, чтобы в годы безустанных национальных испытаний могла молчать русская литература, всегда шедшая впереди нации и неугасимым фонарем освещавшая ей дорогу" 25.
От рецептов спасения России, предлагаемых журналом "Жизнь", веяло прекраснодушием чеховских интеллигентов, в них слышались отголоски некогда модной теории "малых дел": аптечки, библиотечки, кассы взаимопомощи... На фоне потрясших мир грозных событий русской революции проповеди группы "Мир и труд" звучали как пастушеская пастораль среди меди военных оркестров. Серьезные эмигрантские политики смотрели на деятельность группы "Мир и труд" как на своего рода курьез, как на игрушку в руках молодых, пылающих жаждой служения отечеству литераторов. Вероятно, поэтому журналу В. Станкевича не мешали, но и помощи не оказывали. "Жизнь", вызывавшая своей проповедью единения "красного" и "белого" ядовитые насмешки как слева, так и справа, несла убытки, и издатель журнала Г. А. Гольдберг вскоре прекратил кредит. В общей сложности журнал просуществовал около года. Литературные страницы "Жизни" оставили нам в наследие весьма скромные плоды. Наиболее значительной публикацией были главы из книги Романа Гуля "Ледяной поход", получившей широкую известность в русском зарубежье. Интерес представляют и помещавшиеся в журнале обзоры советской поэзии - одна из первых попыток нащупать пульс молодой советской
Группа "Мир и труд", сформировавшаяся вокруг В. Станкевича, человека безусловно искреннего, увлекающегося, честного, была одним из тех огоньков "русского" Берлина, на которые сходились обогреться недавно прибывшие в веймарскую столицу русские беженцы. Специфика группы состояла в том, что, в отличие от солидных эмигрантских "салонов", формировавшихся вокруг известных в дореволюционной России политических деятелей (как, например, кружок И. В. Гессена - видного кадета, члена Государственной думы, редактора эмигрантской газеты "Руль" и журнала "Архив русской революции"), к Станкевичу тянулась неприкаянная эмигрантская молодежь.
Из крупных фигур к Станкевичу заглядывал, пожалуй, только Виктор Михайлович Чернов - лидер партии эсеров, председатель Учредительного собрания. Оказавшись в эмиграции в 1920 году, он собирает и публикует большое количество материалов и свидетельств из истории русской революции и большевизма, пишет воспоминания. Большой интерес для понимания первых лет советской власти представляет выпущенный под его редакцией и с его вступительной статьей сборник "Материалы по деятельности чрезвычайных комиссий", где содержится много фактов и размышлений о причинах и следствиях террора.
Виктор Чернов, за которым чекисты охотились по всей России, выехал в эмиграцию через Эстонию и с эстонским паспортом. Несмотря на то что после разгона в январе 1918 года Учредительного собрания он попадает в разряд ярых врагов советской власти и вынужден жить в подполье, общественность России продолжала считать его одним из зодчих русской революции. Воспоминания В. Чернова числились в планах журнала "Летопись революции", основанного М. Горьким и издаваемого З. Гржебиным. В первом выпуске "Летописи" вышли и мемуары А. В. Луначарского "Великий переворот" об Октябрьском вооруженном восстании. Эта публикация, кстати, вызвала резкую критику со стороны газеты "Правда". Вскоре издательство З. Гржебина вынуждено было перенести свою деятельность в Берлин. М. Горький хлопочет о том, чтобы переслать туда объявленные еретическими рукописи, в том числе рукопись В. Чернова.
26 июля 1920 г. М. Горький пишет В. И. Ленину:
"Дорогой Владимир Ильич!
Среди рукописей, которые я отправляю за границу, имеются автобиографии Чернова и Мартова. Все рукописи и книги будут просматриваться Комиссариатом иностранных дел, который, просмотрев их, отправит с курьером в Эстонию Гуковскому *. Возможно, что рукописи Мартова и Чернова будут задержаны. Сообщаю Вам - на этот случай - мои рецензии на Чернова - Мартова и прошу сообщить Карахану ** Ваше мнение по этому поводу.
* Гуковский И. Э.
– полномочный представитель РСФСР в Эстонии.
** Карахан Л. М.
– заместитель наркома иностранных дел.
Книга Мартова - определенно хороша, а произведение Чернова хотя и рисует его отчаянным болтуном и хвастуном, но изобилует очень ценными фактами и дает достаточно ясное представление о жизни эпохи.
Всего лучшего!
А. Пешков" 26.
Несмотря на беспокойство М. Горького, рукописи были "выпущены" из России и вышли в Берлине в 1922 году в издательстве Гржебина.
В. М. Чернов умер в Нью-Йорке 15 апреля 1952 г. Он был родом из крестьян самарского Заволжья. Большое влияние на взгляды В. Чернова оказал известный народник Н. К. Михайловский. С первого съезда партии социалистов-революционеров В. Чернов входит в число ее лидеров, принимает активное участие в разработке программы. Социализм Чернова отражал прежде всего взгляды крестьянства. Одной из его центральных идей был "конструктивный социализм", иными словами, "эволюционный социализм", предполагающий возможность построения социалистического общества исключительно демократическими методами. "Конструктивный социализм" Чернов противопоставляет "деструктивному социализму" первого периода диктатуры пролетариата. Свой большой труд, первый том которого появился уже в эмиграции, Чернов так и озаглавил - "Конструктивный социализм". Он имел намерение опубликовать и второй том, посвященный аграрным проблемам. Но рукопись (так считает знаток эмигрантских архивов Б. Николаевский) погибла вместе с большинством бумаг В. Чернова во время второй мировой войны.