Не буди !

Думбадзе Нодар Владимирович

Во дворе комиссариата состоялся митинг. Выступали с патриотическими речами, размахивали флажками и лозунгами, читали стихи. Местный поэт прочел от своего имени стихотворение великого Акакия Церетели. Поэт отправился на фронт вместе с Кукури и его лошадью. Никто из них домой не вернулся.

А за месяц до этого был еще случай...

Как-то воскресным утром Кукури пригнал на базар свою единственную корову. Пригнал, привязал к чинаре, а сам уселся на валявшийся тут же камень. Рядом присела босоногая сестренка Кукури - Натела.

Корову никто не торговал, но от любопытных не было отбоя.

–

За сколько продаешь корову, Кукури?

– Сколько дает молока твоя корова, Кукури?

– Молоко-то жирное у твоей коровы, Кукури?

– Как звать твою корову, Кукури?

Кукури одним отвечал, другим нет.

Наконец появился Анания Нибладзе - человек, который при желании мог закупить весь базар, не то что корову.

– Продаешь, парень?

Кукури встал.

– Продаю, уважаемый Анания!

– Сколько просишь?

– Прошу три тысячи, уважаемый Анания!

– Многовато!

– Знаю, уважаемый Анания...

– Так скинь, коли знаешь!

– Для вас, уважаемый Анания, деньги - бумажки, а для меня корова все мое состояние...

– Зачем же ты ее продаешь?
– улыбнулся Анания и самодовольно оглядел собравшихся.

Кукури промолчал.

– Тебя спрашиваю!

– Видишь эту полуголую девочку, уважаемый Анания?
– Кукури кивнул в сторону Нателы.

– Две пятьсот!

– Уже месяц девочка не ходит в школу, уважаемый Анания. Ей нужны платье и обувь...

– Отдай, парень, цена хорошая!
– посоветовал кто-то.

– Да? А когда я пойду в армию, кормить мою мать и сестру будешь ты? спросил Кукури советчика.

– Две восемьсот!
– сказал Анания, извлекая из кармана кипу бумажек. Кукури, словно завороженный, глядел на огромные сторублевки.

– Забирай!

Анания быстро отсчитал деньги и передал Кукури. Тот долго и внимательно пересчитывал их, потом аккуратно завернул в газету и опустил в карман. Анания отвязал корову и обратился к стоявшему рядом соседу:

– Как, по-твоему, Акакий, хватит ее человек на шестьдесят? Дом завтра будем перекрывать.

– Вряд ли, уважаемый Анания!

– Так будут еще поросята, индюшки!

– Ну, тогда - конечно!

– Как-никак корова!
– Анания похлопал животное по спине.

Кукури удивленно глядел то на Анания, то на соседа. Вдруг у него побледнели губы и раздулись ноздри.

– Зачем тебе корова, уважаемый Анания?

Анания рассмеялся.

– Как это зачем? Зарезать!
– ответил за него сосед.

– Зарезать?!

– А ты что думал?
– удивился Анания.

Кукури тотчас же достал из кармана сверток.

– Вот деньги, уважаемый Анания! Возвращаю их обратно!.. Как это можно - зарезать корову!

– Ты что, с ума сошел?

– Нет, уважаемый Анания, скорее я дам зарезать себя, чем мою корову!
– Кукури осторожно взял из руки Анания конец веревки, всунул ему в карман деньги и обернулся к сестре.
– Веди корову домой!

– Три тысячи рублей!
– сказал Анания.

– Домой, говорю!

– Три двести!

– Не надо об этом, уважаемый Анания.

– Три пятьсот!

Натела остановилась. Кукури взглянул на босые ноги сестры, потом на деньги, потом на Анания и, наконец, на корову. Он не произнес ни

слова. Люди с нетерпением ожидали развязки этого необычного события.

Вдруг Кукури взорвался.

– Ты что, не слышишь меня? Марш сейчас же домой!
– прикрикнул он на растерявшуюся сестру, потом сильно толкнул корову: - Домой, корова, домой!

И корова пошла домой. За ней последовал Кукури.

– Болван!
– проговорил Анания.

– Да он просто дурак!
– добавил кто-то.

А случай, о котором я расскажу сейчас, произошел в феврале 1943 года, на уроке грузинского языка и литературы.

Мы - восьмиклассники бондисхидской средней школы - в ожидании учительницы Джоконды Мелимонадзе сидели у тлевшего камина, стараясь хоть немного отогреть окоченевшие руки и ноги.

Село Бондисхиди* расположено по обоим берегам знаменитой реки Губазоули (ее в народе называют второй артерией Гурии. Первая артерия, как известно, это река Супса). Через реку перекинут висячий мост, давший селу название. До сооружения моста село называлось Джварцма**, но не потому, что здесь был распят Христос, а потому, что именно здесь приняла мученическую смерть от набежавших со стороны Бахмаро татар известная каждому гурийцу монашка Центерадзе. Если не считать святой Шушаник и царицы Кетеван***, Центерадзе первая женщина в мире, погибшая во имя христианской веры. Обо всем этом нам известно из лекций, прочитанных в нашем клубе руководительницей кружка атеистов Агнессой Багатурия. И мы гордимся своим историческим прошлым.

_______________

* Б о н д и с х и д и - "висячий мост".

** Д ж в а р ц м а - распятие.

*** К е т е в а н - мать грузинского царя Теймураза I, в 1624 г.

была замучена иранским шахом Аббасом за отказ принять ислам.

Бондисхиди со всех сторон окружен небольшими деревушками - Мециети, Чачиети, Буксиети, Цкварамети, Укунети, Квирикети, Какабети, Коколети и Ципнагвара. Дети, живущие в этих деревушках, после окончания своих начальных школ продолжают учебу в бондисхидской средней школе. Они ничем не отличаются от бондисхидских детей, разница разве только в том, что от бесконечного хождения по висячему мосту у бондисхидцев немного разболтались мозги, а у ципнагварцев глаза чуть печальней, чем у остальных их сверстников, и лица у них невыспавшиеся. Объясняется это просто: от Ципнагвара до Бондисхиди добрых семь километров, поэтому вставать им приходится на целый час раньше других учеников. Во всем же остальном Бондисхиди с окружающими его деревушками - обычное гурийское село, и его средняя школа - обычная сельская школа, не очень-то напоминающая Икалтойскую академию*.

_______________

* И к а л т о й с к а я а к а д е м и я - высшая школа в

Грузин, возникшая на рубеже XI - XII вв.

Кукури и его сестра Натела жили в Ципнагвара. Я же, спасаясь от городского голода военных лет, жил у своих родственников в Бондисхиди.

Итак, было февральское утро. И мы - озябшие восьмиклассники бондисхидской средней школы - толпились у тлевшего камина в ожидании преподавательницы грузинского языка Джоконды Мелимонадзе.

Она вошла в класс без обычного "Здравствуйте!" и "Садитесь!", бросила журнал на стол, подтащила к камину стул, села и протянула к огню побелевшие от холода руки.