Не буди !

Думбадзе Нодар Владимирович

– Что это, Натела?

– Это... Это стихи... Ваши стихи...

Я быстро схватил листок и... обомлел.

Ципнагварская Натела!

Меркнет свет с тобою в споре!

Ты -

моя цицинатела*,

Ты - и радость, ты - и горе!..

Утонув в мечтаньях дерзких,

Губ твоих я чую сладость,

Как мне мил твой окрик резкий,

Ты - и горе, ты - и радость!

_______________

* Ц и ц и н а т е л а - светлячок.

И я вспомнил - вспомнил живо, словно это было вчера, - как я, заимствуя без зазрения совести стихи у Галактиона, питал ими ненасытную нашу любовь...

– У меня есть и другие ваши стихи, но эти лучше всех...

– И ты никому их не показывала?

– Что вы!
– удивилась она.
– Как это можно - показывать другим написанные о тебе стихи!

– А детям?

– Ни детям, ни одной живой душе на свете!

К моим глазам подступили слезы.

– Натела, ты чудная женщина! Прости, что не узнал тебя... Теперь-то... Но теперь

поздно, Натела!.. Прости меня...

– Вы ни в чем не виноваты...

– Натела!

– Да?

– Я вспомнил все, Натела! Вспомнил Кукури, его лошадь. Вспомнил тот день, когда вы продавали корову и так и не продали. А помнишь рассказ про Кацию Мунджадзе и его сон? Впрочем, как ты могла забыть, ведь в тот день мы узнали про гибель Кукури... А помнишь, тогда в скошенной траве... Я читал тебе стихи, а потом мы заснули... Помнишь?

Натела встала. Из глаз ее градом катились слезы.

– Нодар, все это спит во мне... И не буди, прошу тебя!

Я взял ее натруженную, огрубевшую руку и прильнул к ней долгим поцелуем. Она осторожно высвободила руку, обняла меня, поцеловала в грудь, там, где сердце, повернулась и ушла...

– Прост меня, Натела!
– сказал я. Она не ответила.

Долго еще стоял у калитки, надеясь, что Натела обернется хоть раз. Но она не обернулась.

Она ушла и унесла с собой мое безрадостное детство...