Не будите изувера
Шрифт:
Очнулась она от собственного крика, и несколько минут не могла унять сотрясавшую ее тело дрожь. Проснулся муж, и, ничего не понимая, вскочил с кровати.
– Что случилось? Уже пора вставать?
– Все в порядке, – с трудом проговорила Света, – мне кошмар приснился.
– Понятно. Ты как? Ничего не надо? – спросил муж и сочувственно погладил жену по руке. – Ой, Свет, у тебя тело влажное!
Света прикоснулась к коже и поняла, что покрыта холодным липким потом. Ее по-прежнему трясло. Она резко поднялась с кровати, пошатнулась и чуть не упала на Колю, с трудом удержав равновесие.
– Слушай, ты поспи еще, – спокойно сказала она мужу, тогда как у самой зуб на зуб не попадал. – Я выпью воды и тоже лягу.
Коля повернулся на другой бок и через секунду засопел. «Утром даже не вспомнит, что просыпался», – улыбнулась Света и нежно поправила одеяло.
Потом она сидела на кухне, пытаясь понять и оценить этот сон и неприятное предчувствие. Прошлась по квартире, заглянула в комнату детей. Варенька спала, обняв любимую куклу, разметав кудряшки по подушке. Одеяло Антона лежало на полу: он спал беспокойно. Света погладила дочь по голове, укрыла Антона. В углу на коврике свернулся калачиком Чапка. Собачка подняла голову, но, увидев хозяйку, вяло шевельнула хвостом и снова закрыла глаза.
– Все хорошо. И что это мне кошмар приснился? Наверное, волнуюсь перед поездкой, вот и лезут в голову дурные мысли.
Женщина вернулась в спальню, но так и не смогла больше заснуть. Как врач, Света попробовала разложить сон на психологические полочки. «Так, что у меня там было? – размышляла она. – Замкнутое пространство, темнота, удушье, ящик из необработанных досок». – При воспоминании об этом Света посмотрела на палец, раненый во сне, но занозу не увидела, хотя чувствовала боль.
Но, как ни старалась женщина понять ночной кошмар, все было напрасно. Если следовать толкованию снов (Света иногда прибегала к такому способу их объяснения!), замкнутое пространство означает трудную нерешенную задачу, какую-то дилемму. Их поездка в неизвестность и была для Светы той задачей. А о смерти во сне большинство сонников говорят однозначно: сновидца ждет долгая и счастливая жизнь. Упоминание о ящике вообще ни в одном соннике она не встречала. «Так-то оно так, но почему же на душе тревожно? Ладно, больше не думаю ни о чем. Меня просто пугает неизвестность».
Все сомнения и опасения женщина предпочла объяснить волнением последних дней. Увидев же первые лучи солнца, она и вовсе отбросила плохие мысли.
Выехать решили рано, в пять часов утра, чтобы до дневной жары преодолеть как можно больше километров, да и дети могли еще чуть-чуть поспать в машине. Вареньке было комфортно в ее детском кресле, а для Антона папа соорудил на полу машины роскошную лежанку. На коврики уложил спальные мешки, палатку, одеяла и подушки – получилась узкая кровать, которой сын остался очень доволен. В ногах нашлось место и для Чапки.
Варя сначала обиделась, что у нее не будет таких условий для сна, надула губы и слезно стала проситься на самодельную «кроватку». Но получила отказ, так как платить штраф за нарушение дорожных правил на первом же посту ДПС родители не пожелали. Они и без того серьезно рисковали, устраивая кровать для Антона, надеясь лишь на то, что рано утром полиция не захочет проявлять лишнюю бдительность и останавливать мирную семейную машину.
Проснувшись, Света накормила завтраком мужа. Вместе они разбудили и одели детей и полусонных перенесли в машину. Вернувшись в квартиру, чтобы закрыть дверь, Светлана вновь почувствовала прежнее беспокойство. Ей так не хотелось бросать свое уютное жилище и отправляться в неизвестность, что она едва не заплакала. Однако сомнения она решила держать при себе, боясь признаться мужу, чтобы не тревожить перед поездкой. «Все будет в порядке, я просто не выспалась и переволновалась, вот и нервничаю».
Света села в машину.
– Ну что, штурман, поехали? – шутливо спросил Николай.
– Да, тронулись, пожалуй, – женщина еще раз грустно посмотрела на дом. – Ни пуха ни пера.
– К черту!
Машина плавно тронулась с места и весело побежала по тихим утренним улицам города. Всходило июльское солнце, и первые лучи уже отражались в стеклах окон верхних этажей. Радужные змейки разбегались по сторонам, переплетались, расходились, постепенно опускаясь ниже и ниже. Казалось, что уже вся улица горит огнем. Начинался новый день.
Глава 3
Максимовы
Они ехали уже два часа. Промелькнули незаметно карельские поселки и озерца с прозрачной, кристально-голубой или черной, торфяной водой, которые местные жители ласково называли – «ламбушки».
Скоро покажется Олонец, который граничит с Ленинградской областью.
Мотор гудел ровно и монотонно, убаюкивая Свету. Но сон не приходил, женщина обернулась назад, посмотрела на спящих детей, поправила одеяло Антошке, погладила розовую щечку Вареньки.
– Что, волнуешься? – улыбнулся муж, – не переживай, мать, все будет здорово.
– Я надеюсь, – прошептала Света, опять вспоминая неприятное утреннее чувство и ночной сон.
– Ты что-то сказала, – из-за шума мотора не расслышал ее слова Коля?
– Нет, тебе показалось, – она ласково погладила мужа по руке, – я в порядке, чуть-чуть подремлю, не возражаешь?
– Конечно, поспи.
«Какая я счастливая, – подумала женщина, – чудесный муж, послушные дети, любимая работа, налаженный быт. И это счастье досталось мне, рядовой среднестатистической женщине. Как же его сохранить, не расплескать, не растерять?»
Света вновь закрыла глаза и попыталась заснуть, но неожиданно погрузилась в детские воспоминания.
Ее родители поженились очень молодыми, когда по велению комсомола оказались в Сибири на строительстве Байкало-Амурской железнодорожной магистрали. Попав туда сразу со школьной скамьи, они познали трудности самостоятельной жизни, еще не успев расстаться с детством. Суровые сибирские морозы, жизнь в бараках, проблемы с питанием – все это выматывало и доводило до отчаяния. Может, поэтому молодежь тянулась за дружеским теплом друг к другу, быстро создавала семьи, чтобы преодолеть этот мучительный разрыв с домом.
Света родилась в конце семидесятых. Почти сразу после рождения дочери мать поручила ее воспитание бабушке и вернулась на БАМ к мужу.
Бабу Анелю, у которой родители оставили Свету, бабушкой язык не поворачивался назвать. Имя у нее было необыкновенное, польское, да она и сама была очень привлекательной сорокалетней женщиной, младшей и любимой дочкой раскулаченного в тридцатые годы белорусского помещика с польскими корнями.
Анеля учила внучку молитвам на родном языке, рассказывала ей занимательные моменты из жизни, читала книжки. Девочка так мило лепетала по-польски, что деревенские ребятишки называли ее «пшечкой».