Не будите спящую ведьму
Шрифт:
— Как называют на Земле рыб, сопровождающих акул? — невольно переходя на шёпот, спросил Иорданец.
— Прилипалы.
Вот и решили загадку оборотней: стая ящериц составляла свиту "акулы", которая, имея преимущество перед другими "акулами" в размерах, могла себе позволить рассматривать товарищей по несчастью как вполне удобоваримое блюдо. А стая подбирала объедки.— А этот, четырёхногий — абориген? — полюбопытствовала лейтенант.
— Слишком крупный, — засомневался Дирк. — Не упомню такого в характеристике планеты. Да и не вышел бы дикий зверь такого размера на открытое пространство близко к городу. Хотя… От города цивилизацией не пахнет.
— Скорее всего, мутация продолжается, — заключил Ник и взвалил на плечо базуку с намонтированным на неё арбалетным устройством. — Ну, что? Куда
— Со стороны города — четыре входа, — сказал Дирк. — Если с берега — один.
— Которым из них вы уходили?
— Береговым. К выходам в город не протолкнуться было. С той стороны есть… было две клумбы. В одной из них колодец. Рустам вспомнил про него, когда мы поняли, что смысла нет…
Никто не стал допытываться концовки фразы. Смысла не было во всём, что касалось лаборатории Кейда.— Ну? Что дальше? — вновь воззвал к действию Ник. — Пойдём к береговой двери?
— Можно было бы попытаться, но там пространство и в самом деле слишком открытое. Если бы из города мы шли Подземьем, тогда бы мы вышли на тот самый люк, а от него до двери — метров двадцать. Но сейчас — обходить полздания, вокруг которого орды "акул" и оборотней… Я даже не представляю — как. Разве что с боем.
— А кто отказывается? — отозвался Ник. — В наших руках главный козырь для ситуации — птички.
— Ладно, — решился Дирк. — Работаем так: Батис — в середину группы — руководит воздушным боем. Наша цель не добраться до лаборатории, а проводить туда мальчика в целости и сохранности. Согласны?
Да, второе определение цели гораздо лучше. Легче кого-то защищать, чем просто пробиваться в здание. Батис улыбнулся, но кожа вокруг глаз потемнела. Боится или настраивается на бой? Что бы там ни было, он первым шагнул из зарослей. Ник и Матвей встали по бокам от него, впереди — Дирк и Тайгер, позади — я. Едва мы "замкнули" круг, на плечах Батиса появились два оллфага. С затаённым вздохом я поняла, что он всё-таки боится, и ему легче с привычной защитой. Крыланам Батис, как видно, ещё не дал команды, и они с любопытством осматривались. Теперь я смогла их разглядеть в деталях: да, они здорово походили на голубей, разве что хвост чуть длинней и жёстче, а клюв неожиданно вытянут дюйма на два. Прозрачность оллфаговая немного сбивала с толку — мутная и непостоянная: то уцепишь взглядом картинку и видишь чётко и ясно внутренности птицы, то вдруг всё заволакивается какой-то кисельной гущей. В общем, муть она и есть муть. Пока на горизонте никого: "акула" нажралась и утопала, стая оборотней мгновенно расправилась с останками жертвы и разбежалась в разные стороны — я решилась на риск и вошла в поле оллфага. Притом, что глаза оставались открытыми, я обнаружила: нахожусь явно не на Персее. Незнакомую местность описать легко — каменные пустоши. Именно каменные, а не каменистые. Причём пустоши горячие, как в аду, и подвижные: прямо передо мной, по достаточно ровной поверхности громадного валуна, побежали огненные струйки — камень послушно треснул по обозначенным линиям. Трещины мгновенно заполнились каким-то плавящимся веществом. Камень крошился, оседал, пока не распался, а вещество словно падало вместе с ним, пока не исчезло в глубинах каменной крошки, откуда рос уже следующий камень. И по всем поверхностям, куда успела кинуть взгляд, бегали, прыгали, перелетали оллфаги… В последние дни меня трудно смутить чем-либо, но… Едва найдётся свободная минутка для посторонних разговоров, спрошу у обоих драко: знают ли они, что оллфаги никогда не покидают спутников Гарпии? Правда, беспокоил один вопрос: почему же тогда умерли те крыланы, что остались в клетке? Вышла. Лицо горит, будто припекло близким огнём. Снова взглянула на плечо Батиса и вместо оллфаговых хвостов обнаружила глазастые головки, смотревшие на меня с огромным изумлением. С трудом уняла себя. Так хотелось помахать птичкам рукой: ну да, это я только что, благодаря вам, побывала в мире раскалённых серых камней.— Ата, всё нормально? — спросил Дирк.
— Всё очень хорошо.
Дирк отвернулся. Через минуту мы дошли до стены. Ни парадного входа, ни скромной служебной дверцы.— Сколько здесь дверей? — поинтересовался Ник.
— Четыре, как я уже говорил.
— И как ты думаешь их разыскать?
— На ощупь.
— Сенсоры до сих пор не сдохли? Смешно даже подумать.
— Двери смонтированы таким образом, что всегда приоткрываются буквально на дюйм. Не знаю, какая в том надобность, но это срабатывает и без участия сенсоров.
Он провёл ладонью по шершавой стене, сказал: "Ага!" — и из ничего возникла вертикальная линия. В неё и правда можно сунуть пальцы — не более. Покряхтев в попытке дожать дверь в стену, мужчины оставили её в покое. Дирк нашёл вторую, ещё две — все старания открыть их или хотя бы пропихнуть чуть-чуть в пазы успехом не увенчались.— Придётся идти на ту сторону, — вздохнул Дирк.
— Там единственная дверь, — соображая, сказал Ник. — А если и она?.. Смысл?
— Максим её заблокировал таким образом, что сунь в проём какой-нибудь металлокерамик — и можно спокойно заходить.
И мы потопали к морю. Дошли до угла, осторожно заглянули за него. Чисто. Здешняя почва чем ближе к берегу, тем всё больше и больше оказывалась засыпанной песком. Но пока нога твёрдо упиралась в чуть мягкую, серовато-чёрную почву. Дойдя до следующего угла, Матвей попросил Батиса выслать оллфагов на разведку. Мальчишка кивнул. Два крылана продолжали сидеть на его плечах. Наверное, он послал других… Лицо Батиса вдруг осунулось, взгляд ушёл в себя. И так, отстранённо, зрачки задёргались в лихорадочной дрожи: он смотрел птичьими глазами… Когда взгляд сфокусировался, стало понятно, что птицы, вместе, смотрят на что-то одно, приковавшее их внимание. Смотрят не наверх, не прямо, а вниз. Оллфаги, насколько мы все убедились, не очень любят летать в поднебесье и в городе предпочитали высоту до третьего этажа. Да что же они увидели на земле?! Батис, слепой среди нас, неуверенно попятился. Иорданец придержал сына за рукав, когда тот чуть не оступился в небольшую яму. Юный драко явно отступал от чего-то, что медленно шло на него. Остекленевшие зелёные глаза вспыхнули прозрачной ясью. Батис вернулся и быстро изобразил руками и движением тела: к нам приближается огромное существо на четырёх лапах и опять-таки со сворой оборотней… Он не успел "договорить" — оллфаги на плечах обернулись туда, откуда мы только что пришли. На этот раз объяснять не понадобилось.— Зажали, — хладнокровно констатировал Дирк.
Мы невольно взглянули в сторону от комплекса. Открытая со всех сторон местность, редкие потрёпанные кусты — спрятаться негде на сотни метров вокруг.— Тайгер, держись рядом с Батисом! — скомандовал Ник.
Лейтенант было заколебался, но мальчишка кивнул ему и пошёл за Дирком. Что ж, тигры сбили тигрят в середину стаи и готовы к обороне. Матвей задержался рядом со мной. Вглядываясь в его напряжённое лицо, чувствуя постепенно нарастающий жар его кожи, я почему-то сразу сообразила, чего он хочет. Но выждала. А вдруг ошибаюсь? Но первым же его словам я улыбнулась.— "Порция милосердия". Может, нам объединиться?
— "Порция милосердия" наоборот — уже не "Порция". Уже "Кинжал милосердия".
— Земной аналог?
— Не совсем, но близко. Им добивали противника, чтобы тот, если смертельно ранен, не мучился.
— Добивали? Для чумовиков это и правда милосердие, — прошептал Матвей.
Прислушивавшийся к нашему разговору Дирк усмехнулся.— Да-а… Это тебе не с голыми руками против теней… Метафора. Сегодня в команде и оллфаги, и энергогностики. Сразу хочется жить и драться.
— А раньше не хотелось? — смеясь, спросил Ник.
— Честно?.. Раньше… Да дня два назад! Говоришь с Саймоном, втолковываешь ему, что не всё потеряно, что не надо впадать в отчаяние — а сам думаешь: "Я б на твоём месте давно бы узду ослабил. Ну, убили бы и убили — конец мучениям". Смотришь на наших из Подземья — и мыслишка поганая: бросить всё к чёрту и выйти на поверхность!.. Ведь не жизнь это, не жизнь… Надломилось во мне что-то, когда уходил из комплекса. А сейчас смотрю на эти стены — и только одно на уме: там сидит гадёныш, который выпустил в свет нечто похуже чумы. От чумы человек страдал и умирал, но была надежда на лекарства. А здесь страдают выжившие, которые и хотят, и боятся увидеть родное или знакомое лицо, — а вдруг это оборотень?.. Ребята… Думаю, вы понимаете, что я искренен перед вами только потому…