Не был, не состоял, не привлекался
Шрифт:
Работой я был доволен, но однажды мне привалила удача. Я участвовал в слушании группового дела в Московском городском суде. Кого-то защищал. Одного из подсудимых защищал знаменитый и уважаемый всеми адвокат Николай Николаевич. Были и еще известные адвокаты. Один из них спросил Николая Николаевича: не взять ли меня в их консультацию? Чем-то ему мое выступление понравилось. Николай Николаевич согласился. Его слова было достаточно, чтобы решили вопрос о моем переводе в престижную консультацию на Большой Дмитровке.
Я сообщил Марку Борисовичу, что хочу перейти. Во-первых, центр, во-вторых, это много ближе к моему дому. Он посоветовал не торопиться, немного подумать. Я не возражал, подумал
После рабочего дня мы ехали с Марком Борисовичем домой на трамвае, от Андроньевской площади до Политехнического музея. Там я обычно продолжал путь троллейбусом. Однако Марк Борисович попросил немного проводить его. По дороге пригласил зайти в какое-то стоячее, но приличное заведение.
Угостил коньяком. Чокнулись, выпили, и он спросил: твердо ли я решил? Я сказал: да. Он улыбнулся, сверкнув золотыми зубами, и согласился. Переход состоялся, и началась новая страничка моей адвокатской работы. Последняя.
– У всех карьера идет снизу вверх, а у меня сверху вниз! – громко сказал Аркадий Львович. Он всегда говорил громко, потому что был глуховат – последствие контузии еще в гражданскую войну. Тогда он, мальчишка по возрасту, командовал эскадроном красных конников. Гражданская война окончилась, и Аркадий появился в Москве, в малиновых галифе, ногастый, носастый, с зычным голосом и неизменным сангвиническим весельем. Он вспомнил о том, что раньше был студентом-юристом и без сопротивления вступил в Московскую коллегию адвокатов. Старорежимные присяжные поверенные и помощники с удовольствием воздержались бы от его приема. Отталкивающе действовали малиновые галифе, но именно они и предопределили прием. Без труда со стороны Аркадия его вдруг вознесли. Он стал юрисконсультом Коминтерна. На работу ездил на машине, хотя жил в двух шагах от работы. Таков порядок, объяснили ему. Дел в судах почти не вел – никто с Коминтерном не судился. Правда, было несколько случаев, но Аркадий уверял, что все дела он выиграл, просто показав роскошное удостоверение.
Так же неожиданно, как он вознесся, Аркадий был низринут. Причина – беспартийность. И стал рядовым адвокатом. На клиентов, не обремененных высших образованием, без осечки действовала привычка Аркадия зычным голосом читать вслух обвинительные заключения, статьи из кодексов и всякие другие кислые плоды юриспруденции. Клиенты внимали и приобщались. А адвокат был доброжелателен, старателен и говорил уверенно.
Аркадий рано ринулся в водоворот любви и вращался в нем с удовольствием и весельем. Не делая разницы между интеллигентками и девками самыми простыми. И ко всем относился с сочувствием, одаривал частицей своего веселья. Он пристал в трамвае к корпулентной женщине с толстой косой вокруг головы. Захлебывался от удовольствия, когда делился впечатлениями о том, как ловко познакомился. А потом долго писал ей какие-то длинные заявления, жалобы и другие юридические бумаги, разумеется, безвозмездно.
Женился он настолько неожиданно для себя, что до конца дней жены, а она была значительно старше его, так и не понял, почему он, собственно, женился.
– Правда, она была красивая, актриса. А тогда праздновали Пасху, и я много дней подряд был пьян.
Жену Аркадий старался не огорчать, хотя она отлично знала, какого поля он ягода. Вечерами, после работы, Аркадий носился с другом, моложе его по возрасту, в поисках приключений. Они путешествовали по Москве, судьба заносила их и на чердаки, и в подвалы. Придя домой, после ужина в ресторане, Аркадий покорно съедал борщ, котлеты и компот – для спокойствия жены.
После ее смерти он вскоре вышел на пенсию и женился на последней своей настоящей любовнице, хорошей женщине с неустроенной семейной жизнью. На этот раз моложе его.
Он отпустил бороденку, обзавелся тростью, так как хромал из-за появившегося тромбофлебита и ходил со своей второй женой под руку. Забыты были чердаки и подвалы.
Когда я встретился с ним, он смеялся, но уже не по-старому. В маленьких глазках с частыми короткими белесоватыми ресницами видна была неожиданная для сангвиника элегическая грусть. Светлая, но грусть. О пролетевшей жизни.
«А рыба в Каме все-таки была!». Так утверждал один персонаж Аркадия Райкина, разоблачая ужасы царизма. Я не политолог, а просто констатирую, что в Москве, близ Никитских ворот, при социализме существовала шашлычная. Сациви, шашлык по-карски (!), коньячок, кофе по-турецки, и все это по доступной служащему человеку цене. Заведение процветало, в обеденное время нередко очередь желающих приобщиться стояла на улице. Издательство, где я работал, находилось неподалеку, и однажды я увидел в очереди Юру с незнакомой мне девицей. Раньше мы несколько лет работали вместе в одной юридической консультации, потом долго не встречались. Однако я знал, что Юра попал в страшную аварию, но остался жив. Он ехал в Тулу по адвокатской надобности на рейсовой автомашине «ЗиМ». Случилось лобовое столкновение, и он один не погиб. Правда, пострадала здоровая нога и сломался протез другой. Юра потерял на фронте часть ноги пониже колена, но хорошо ходил на протезе. Когда протез натирал культю, случалось, Юра, не стесняясь, прямо в юридической консультации отстегивал его и делал перевязку.
Юра назвал мое имя спутнице, она произнесла свое и отвернулась, а Юра, предварительно с улыбкой взглянув на спину выше средней упитанности своей спутницы, вступил со мной в разговор. Он рассказал, что его переломанную ногу собрали, хотя она стала на несколько сантиметров короче. Протез сделали новый, и ходить достаточно удобно. Он выглядел отлично, румяный, как прежде, чуть-чуть навеселе. Он всегда так выглядел, даже без допинга. Завершил Юра свой рассказ известным афоризмом, что кому суждено умереть от веревки, не умрет от пули. На фронте пуля его миновала, хотя он воевал разведчиком, младшим командиром.
Юра обладал качествами, которые часто встречаются по отдельности, но вместе, в комплекте, крайне редко.
Он любил свою красивую жену, но не забывал о других женщинах. Имел привлекательную внешность, кудрявые светлые волосы, что одобряется многими нашими девушками, чувство юмора и широкую натуру. Все это обеспечивало успех. Кроме того, Юра имел блестящие способности и был деловит. Учебу в юридическом институте он начал, когда лежал в госпитале. Сперва заочно, а потом быстро окончил институт. Позже, работая адвокатом и ведя немало дел, он поступил в очную аспирантуру. Легко сдал приемные и кандидатские экзамены. Оказалось, что диссертацию он писать не собирается. Экзамены сдавал, чтобы три года получать аспирантскую стипендию. Скромную.
Юра имел привычку выпивать почти ежедневно. Одобряя пиво, вино или что покрепче, но не перебирал никогда. Предпочитал делать это не в одиночку.
Когда-то мы вместе были заняты весь день в процессе и не успели пообедать. Я вечером должен был играть в шахматном турнире без освобождения от работы. Юра проводил меня до клуба. В те времена бойко торговали водкой в розлив на улице. Мы выпили по сто грамм, по Юриной инициативе, съели по пирожку. Я в тот вечер выиграл и очень обрадовал Юру. Подтвердил верность его установки.