Не быть волшебником
Шрифт:
– Да, мне уже гораздо лучше, - энергично покивала головой летунья.
– По крайней мере, физически я себя чувствую нормально.
– А морально?
– Морально, я себя чувствую раздавленной.
– Ты не переживай, и больше не бойся ничего. Я теперь рядом, и в обиду тебя никому не дам.
– Спасибо, Александр Романович, я знаю. Я и не боюсь, если честно. Просто грустно стало. Оказывается, только вы и понимаете меня настолько хорошо, чтобы вытащить из другого мира. Получается, только вам я и интересна.
– Почему, неправда, и что значит "только мне интересна"? А, я понял, - Белый
– Что же в ней прекрасного, - на глаза летуньи навернулись слезы.
– Все время плохо, словно вы меня так и не вытащили из того плоского мира. Словно я и сейчас заперта и разбита на тысячу осколков. Я чувствую себя, как в тот раз, когда собиралась... ну, вы помните, на вышке. Мне кажется, ничего не может быть хуже.
Белый подсел к летунье и обнял ее за плечи. Ариэль уткнулась в плечо профессора и зарыдала.
– Ну-ну, девочка. Все не так уж и плохо, - стал успокаивать ее Белый.
– Поверь, первая любовь почти всегда довольно сложно переживается. Зато она самая яркая. А главное, как правило, она не последняя. В твоей ситуации вообще грех жаловаться. Мика хороший, честный и добрый. Он искренне и очень тепло к тебе относится. У вас всегда будет эта связь, дружба, если хочешь. А она порой бывает покрепче любой любви. Ведь чего нет в дружбе, что есть в любви? Только страсть. А что есть в дружбе, чего нет в любви? Да много чего. Порой в этой самой любви нет ничего кроме нее самой, ни уважения, ни заботы, ни нежности, ни преданности. А страсть быстро проходит. Она как вода, стоит напиться и пить больше не хочется.
Летунья немного отодвинулась и посмотрела в глаза Белому.
– И у вас? У вас тоже так было?
Белый улыбнулся одними губами, опустил глаза.
– У меня было все намного хуже. Сначала все, конечно, было прекрасно. Мы познакомились на море. Там такой особый воздух, словно сам толкает на романтику. А в Марго просто невозможно было не влюбиться. Да и я был хорош. Это сейчас я чокнутый профессор, старая рухлядь. Не спорь, сам знаю, что рухлядь. А тогда, молодой юрист, со своей практикой. Помню, взял тогда отпуск, и повез детей в Ялту.
– У вас были дети?
– удивилась летунья.
– Не мои, - усмехнулся Белый, - ну почти мои. Рядом с домом, в котором я снимал кабинет, для своей практики, находился интернат. Как-то само получилось, сдружились мы с директором того интерната. И я стал, вроде как, помогать им. То стулья у какого-нибудь разорившего лавочника выкуплю, то одежду. В общем, и с детьми сдружился. И помню, как они слушали мои рассказы о море. Какое оно бывает разное и удивительное. Скопил немного, благо мне холостяку много и не надо было для себя, и повез ребят в Ялту.
– Это там вы нашли первых летунов?
– перебила Ариэль.
– Нет, летунов в том мире быть не могло. Просто дети. Хотя потенциально, каждый из них мог им стать. Творческие были личности. Помню, решили построить замок из песка. Так весь пляж сбежался поглядеть, такой он у нас получался большой и красивый. Каждый привносил в архитектуру что-то свое. Получалось просто сказочно. Потом мы даже экскурсии шуточные устраивали для отдыхающих. Там я Марго и встретил. Вошла в мой замок и в шутку спросила, можно ли устроиться фрейлиной. А я сказал, что специально для нее зарезервировал место королевы.
– Краси-иво, - восхитилась летунья.
– Красиво, - согласился Белый.
– Поначалу все было очень красиво. Переехали ко мне, жили душа в душу. Ходили на концерты, в театры, гуляли до ночи по набережной. А в будни, когда я работал, она ждала меня дома и пробовала что-то готовить. Домой я спешил, как никогда, после работы. А ведь я любил свое дело.
– И что произошло?
– Все банально. В подшефном интернате крыша текла. А денег на его ремонт совсем не было. Мои средства стали уходить на семью, на нее... А у руководства интерната никогда таких денег и не было. В общем, пришел ко мне однажды директор интерната, и попросил помочь. Он где-то раздобыл материал и решил сам починить крышу. Я помог. Хотя кровельщики мы были те еще. Но вроде справились. А только я сильно застудил спину. Сперва не обратил внимание, а потом стало хуже. Болела она все время и днем - работать мешала и ночью - спать не давала. А однажды я просто не смог встать с кровати.
– Ужас какой, - сказала Ариэль и сжала руку профессора.
– Не то слово, ужас. Ног вообще не чувствовал. Марго по врачам бегала, те какие-то микстуры да мази назначали. Она втирала их мне в спину, хотя я видел, что ей неприятно, мази уж с очень ядреным запахом были. Да и сам, конечно, практически не вставал, поэтому приятных ароматов совсем не источал.
– Но она вас выходила же?
– Нет, - покачал головой Белый.
– Она сдалась. В один прекрасный момент я проснулся и позвал ее. Но она не подошла. Я переживал долго, боялся, что с ней что-нибудь могло случиться. Кое-как добрался до телефона, хотел позвонить знакомым или еще куда-нибудь, уже не помню, и вдруг на столе обнаружил записку. А там она просит прощенье и пишет, что уходит от меня.
– Она бросила вас?
– летунья негодовала.
– Да она же просто вас предала.
– Ты знаешь, - замялся профессор, - я тоже осуждал ее долго. Но она была честной. Она была молода, красива, у нее еще много было шансов удачно выйти замуж. Зачем ей было гнить рядом с больным и бедным мужем? Я ее уже давно простил. Но как показала жизнь, общаться с ней, как раньше я больше никогда не смогу.
– А я бы и не простила, - зло сказала Ариэль.
– Ведь надо было просто потерпеть, и вы бы снова стали здоровым. Вы же в конечном итоге вылечились.
– Ты знаешь, - усмехнулся Белый, - может и нет. После того, как я остался один и без средств, я вынужден был придумать себе заработок. И я стал консультировать на дому. Цену ставил низкую и никому не отказывал. Брался даже за самые грошовые дела. И оказалось, что я вполне самостоятельно могу себя обеспечивать. Я нанял домработницу, чтобы убирала в доме и встречала гостей, раздобыл себе коляску, чтобы самому передвигаться. А так как деньги я больше, кроме как на еду, ни на что не тратил, то смог скопить себе на санаторий. А там лечебные грязи, воздух, покой и умелый персонал сделали свое дело. Очень скоро я совсем забросил коляску и начал передвигаться нормально.