Не целуйтесь с незнакомцем
Шрифт:
– Значит, ты лучше, чем кто-либо еще, понимаешь, почему я должна развестись.
Одри обняла Джанну.
– Жизнь слишком коротка, чтобы отказывать себе в счастье. Жаль, что я сама не поняла этого гораздо раньше.
Коллис прибыл в «Соколиное логово» с десятиминутным опозданием. Из «Голубого грота» он поспешил к себе в отель, чтобы приложить лед к подбитому глазу. Опухоль на щеке спала, но синяк никуда не делся. Чертов техасец, еще немного – и он навсегда изуродовал бы такую
Злость, кипевшая у него внутри, сменилась лютой ненавистью, но не к Дженсену, а к Атертонам. Он желал получить то, что ему причитается, причем без промедления.
Дверь открыл сам Уоррен. Это поразило Коллиса.
Конечно, дело происходило за полночь, но Коллис на месте Уоррена настоял бы, чтобы к двери бежал слуга.
– Что случилось с твоим глазом?
– Меня ударил Дженсен. Он сумасшедший! Наверное, я подам на него в суд.
Уоррен усмехнулся. Вне себя от ярости, Коллис проследовал за ним через мраморный зал в гостиную. Там его поджидала новая неожиданность: его встретила не только Джанна, но также Шадоу, Эллис Осгуд, Одри, даже тетя Пиф, закинувшая ноги на пуфик.
– Не думаю, что тебе понравится, если меня услышат все, – сказал Коллис, пытаясь скрыть удивление за невозмутимым тоном. – Особенно твоя мать.
– Я – член семьи, – ответила Одри, услышавшая, несмотря на размер гостиной, обращенное к Уоррену замечание. – Я имею право знать все, что имеет к ней отношение.
Коллис мгновенно оценил свои шансы. Он тотчас прикинул, что Одри может оказаться козырной картой. Вряд ли семье захочется, чтобы ей раскрыли глаза на сексуальные пристрастия Реджинальда.
– Думаешь, ей будет полезно узнать о Джиане Паоло? – шепотом спросил он Уоррена.
Тот побелел; его хваленые атертоновские голубые глаза помутнели. Одри, не дав ему ответить, встала с дивана.
– Присаживайтесь, Коллис, – молвила она, указывая на стул с прямой спинкой.
Он подчинился. Пускай Уоррен сам разбирается со своей мамашей. Мать и сын перешептывались, Коллис тем временем налил себе коньяку «Ле Паради» из графина, хотя никто не предлагал ему выпить.
Одри вернулась на свое место – на тот диванчик на двоих, где ее соседом был Эллис Осгуд.
– О том, чтобы выпроваживать меня, не может быть и речи. Все, что касается этой семьи, является и моей заботой, – повторила она вполне уверенно.
Коллис потягивал свой коньяк, обдумывая тактику игры. Он рассчитывал использовать неуравновешенность Одри как пресс для выжимания денег из Уоррена, но и в создавшейся ситуации усмотрел преимущества для себя.
– Я согласен на развод на условиях Джанны.
– Очень великодушно с твоей стороны, – усмехнулась та, – тем более что я и так все отдаю тебе.
Коллис пожал плечами, не желая отвечать. Он знал, что заслуживает большего – гораздо большего, и намеревался этого добиться.
– Думаю, мне полагается компенсация за
– Каких именно? – спросила Джанна, бросив взгляд на Уоррена, который напряженно сжимал руку Шадоу.
– Джиан Паоло.
Воцарилась тишина, нарушаемая только тиканьем антикварных часов на камине. Джанна беспокоилась, как Одри перенесет этот удар, всем сердцем сочувствуя женщине, так долго жертвовавшей своим счастьем. Конечно, следовало самим поставить ее в известность, найти способ смягчить удар.
– Все мы знаем, что мой муж предпочитал мужчин. Эти слова, произнесенные Одри холодно и четко, заставили Пифани вздрогнуть. Она давно задавала себе вопрос, не зародились ли у Одри какие-то подозрения, но никогда ничего не говорила сестре.
Заявление Одри застало Коллиса врасплох. Он хотел понять, удивлены ли услышанным другие, но выражение всех лиц было невозмутимым; если на них что-то и читалось, то только неприязнь к нему. Он быстро собрался с мыслями и спросил:
– Вы хотите, чтобы об этом узнал весь мир?
Шантаж! В былые времена Пифани велела бы ему проваливать к черту и собственноручно вышвырнула бы его из своего дома, но сейчас она не позволила себе вмешиваться. Уоррен и Джанна вполне могли самостоятельно разобраться с Колли сом. Уоррен не колебался ни минуты.
– Валяй, кричи об этом хоть на всех перекрестках.
– Все равно не получишь ни гроша, – добавила Джанна.
Коллис отпил еще коньяку, нисколько не сомневаясь, что семейка блефует. Он, конечно, совершил глупость, заранее предупредив Джанну о своем намерении поговорить с Уорреном. Она сразу догадалась, чего ему надо, и соответствующим образом настроила братца.
Но все это было ерундой: козыри были на руках у Коллиса.
– А как насчет того, чтобы стало известно, что Джанна тебе не сестра?
– Она моя сестра! Клочок бумаги ничего не значит.
Коллис презрительно улыбнулся.
– Реджинальд не разделял твоих чувств. Он отказал ей в наследстве, завещав ее часть Джиану Паоло. – Коллис увидел, что наконец-то задел Джанну за живое: она была недостаточно умелой актрисой, чтобы скрыть обиду.
– Мне нет дела до того, как относился к Джанне мой отец. Теперь глава семьи – я. Я ее люблю и сделаю все, чтобы ей помочь.
– Мы не заплатим ни фунта, чтобы купить твое молчание! – Джанна сказала это с сильным волнением в голосе; она знала, что слова Уоррена передают чувства всей семьи. Независимо от того, кто были на самом деле ее родители, независимо от того, что Реджинальд отпихнул ее на обочину, у нее была семья, любящая семья.
Пифани молча зааплодировала.
– Значит, нет? – Коллис вложил в эти два слова все свое самообладание. По дороге сюда он рассчитывал, что Атертоны сдадутся при первом же намеке на скандал. Он посмотрел на Джанну.