Не целуйтесь с незнакомцем
Шрифт:
– Тромб в легких. Возможно, она не выживет. Я не...
– Она не может умереть. – Тони, вдруг сделавшийся очень старым, упал в кресло. – Она не может так поступить со мной. Она не может умереть!
В его голосе прозвучал такой неподдельный ужас, что у Джанны защемило сердце. Она села напротив него, придвинула стул к его столу, заглянула ему в глаза.
– Вы убили Йена.
– Я думал, что она полюбит меня, если он перестанет мешаться, – хриплым шепотом проговорил он.
Джанна затаила дыхание, чтобы не прерывать его
– Но разве она вышла за меня? Нет, она была слишком горда, слишком упряма! Даже когда она была беременна вами... – Он осекся, видя, как поразили Джанну его последние слова.
– Мной?.. – пролепетала Джанна, хватаясь обеими руками за край стола.
Тони захохотал сатанинским смехом.
– Чертовка! Она за столько лет не сказала вам правды!
У Джанны разрывалось сердце и пропал дар речи. Тетя Пиф – ее мать? А Одри? Она застыла, перебирая в памяти несчетные картинки из детства. На всех присутствовало улыбающееся тетино лицо. Теперь многое обрело смысл. Они так похожи характерами! У обеих серо-зеленые глаза. Но почему тетя Пиф молчала? И главное, почему она отдала ее сестре?
– Вашим отцом, – продолжал глумление Тони, – был офицер американского флота, как-то заскочивший на Мальту. Он погиб при странных обстоятельствах.
Последнее, по крайней мере, Джанна слышала от тети – то есть от родной матери. Но почему не всю правду?
– Но даже если бы он выжил, Пифани не стала бы его женой.
Довольная усмешка Тони говорила о том, что он наслаждается, посвящая Джанну во все эти подробности.
– Пифани не желала иметь от него ребенка: Она не хотела вас! – Он осклабился. – Она отправилась в Цюрих, чтобы сделать аборт, но в последний момент ей не хватило духу.
Джанна судорожно ловила ртом воздух. Ей трудно было представить, чтобы тетя Пиф, всегда обожавшая детей, решилась на аборт. Значит, вполне могло получиться, что она, Джанна, так и не появилась бы на свет. Смятение и душевная боль едва не повергли ее в рыдания тут же, в кабинете Бредфорда, но она не дала пролиться слезам, поймав его взгляд. Тони доставляло извращенное удовольствие сокрушать ее представление о тете Пиф.
– Она любит меня. Она всегда оказывалась рядом, когда я в ней нуждалась.
– Ну, конечно, поэтому и сбагрила вас сестре.
– Пока я росла, она проводила у нас по нескольку месяцев подряд, а когда ей приходилось отсутствовать, звонила мне через день.
– Почему же она не оставила вас у себя? Ведь это было бы так естественно.
Джанна отказывалась гнуться под его сокрушительными ударами. Ему не удастся поколебать ее веру в любовь тети Пиф. Конечно, ей было горько сознавать, что родная мать отдала ее своей сестре, но, видимо, на то были веские причины. Она никогда не давала Джанне оснований усомниться в ее преданности. Неужели какой-то безумец сможет все перечеркнуть?
– Неважно, с кем я жила – с ней или с Атертонами. Я люблю ее. Если я ее дочь, то это даже лучше.
Встав, она презрительно посмотрела на Тони.
– Вы – всего лишь жалкий, обозленный старик, которого никто не любит, даже собственный сын. Кто будет сожалеть о вашей смерти? А если умрет тетя Пиф, эту утрату будет оплакивать вся наша семья. Она так много значит для меня, что я не могу допустить, чтобы она перед смертью не узнала, что я все равно засажу вас за решетку.
Его глаза зловеще сузились.
– Я нашла кубок Клеопатры.
– Ну и что? – неуверенно отозвался он. – Что это доказывает?
– Я проследила его путь от самой Ливии. Эксперты докажут, что на документах на вывоз стоит ваша подпись. Салу Зерафа опознает в вас человека, продавшего кубок турку.
– Блеф! – сказал он, но без всякой убежденности.
– У меня есть также имена ваших сообщников по банде, – заявила она, торжествуя, и назвала несколько фамилий из списка, предоставленного Джерри.
В его взгляде все еще читалось недоверие. В кабинете воцарилась могильная тишина, какая властвовала должно быть, в гробницах фараонов, обобранных ради украшения жилища Тони. Наконец Тони заговорил:
– Вы, должно быть, считаете себя очень хитроумной? Тогда ответьте, надеетесь ли выбраться отсюда живой.
На это она отреагировала дерзкой улыбкой.
– Вы не посмеете поднять на меня руку: власти уже располагают всеми сведениями. Даже избавившись от меня, вы не предотвратите своего ареста. – Она направилась к двери, надеясь, что он не настолько безумен, чтобы не понять логику ее доводов. – Вы всего лишь добавите к списку обвинений умышленное убийство. – Для верности она решила разбавить правду ложью: – Имейте в виду, я предупредила всех в больнице, что еду к вам.
Она открыла дверь, обернулась и улыбнулась ему на прощание.
Тони смотрел на дверь, внутренне кипя. Кто мог подумать, что найдется умная голова, которая свяжет его с кубком? На Мальте ему не будет пощады. Кубок Клеопатры считался на острове национальным достоянием. Укравшего его примерно покарают.
Внуки? Династия? Бизнес? Все это теперь становится ненужным. На острове его фамилия будет произноситься только с проклятиями. Работать столько лет не покладая рук, возводить империю – и все напрасно! Теперь он сгниет в тюрьме.
Мысль о смерти напомнила ему об опасности, угрожающей жизни Пифани. Он печально вздохнул, встал и побрел на подкашивающихся ногах к зеркалу. В нем он увидел не свое отражение, а гордого военного летчика. Именно таким он вернулся на Мальту более полувека тому назад.
Островитяне приветствовали его с безудержным энтузиазмом. Британская авиация казалась им спасением от нацистов. Девчонки были от Тони без ума и изо всех сил добивались его благосклонности. Любая из них с радостью стала бы его возлюбленной. Любая, но только не Пифани.