Не чужие

Вильде Арина

Он сжимает и разжимает кулаки. Я подпрыгиваю на месте, когда он со всей силы врезает кулаком в стену.

— Зараза, — шипит он, тяжело дыша.

Потом вновь поворачивается ко мне. Обводит меня цепким взглядом. С ног до головы. Я ежусь под таким его пристальным вниманием. Сейчас в глазах Давида нет прежнего желания. Лишь злость. Но на что? Я ведь не вешалась ему на шею, он сам начал!

— Прикройся, — рычит он, пересекает предбанник и исчезает за дверью, ведущей в душевую. А я так и стою с его полотенцем в руках, не понимая,

что это сейчас такое произошло.

Глава 22. Давид

Холодный душ не помогает. Вернее, не так. Он помогает окончательно избавиться от действия алкоголя, но не от наваждения, которое все еще стоит перед глазами.

Стройное девичье тело, аккуратная грудь, вставшие соски, сладкие губы, теплая плоть. К счастью, я успел вовремя опомниться. Иначе наделал бы дел.

От Леры стоит держаться подальше. И не только потому, что она совсем еще незрелая девочка, ровесница моей сестры, хотя это тоже, несомненно, является весомой причиной. Но я не самоубийца, чтобы переходить дорогу Смоленскому. Я и так в последнее время слишком часто маячу перед его глазами.

Стоит мне завязать тесное общение с Лерой, и он сразу решит, что я через его дочь пытаюсь подняться по служебной лестнице. Здесь без вариантов. А закончить свою жизнь в овраге за лесом — перспектива так себе.

Я переключаю смеситель, и из лейки льется теплая вода. В паху жжет, мне срочно нужна разрядка, а в радиусе ста километров из женщин, желающих провести со мной ночь, по иронии судьбы одна лишь Лера.

Одной рукой я упираюсь в стену, вторая непроизвольно накрывает член.

Лера была абсолютно обнаженной передо мной. Одно движение — и я раскрыл бы ее, словно цветок. Трахнул бы, не отрываясь от пухлых сладких губ.

Двигаю рукой быстрее и чувствую, как подступает разрядка. Я кончаю с громким рыком, думая о Лере. Об этом непорочном цветке, в душе которого кроется сам Дьявол.

Когда возвращаюсь в предбанник, Смоленской уже нет. Но ее запах намертво впился в ноздри и не желает растворяться. Я надеваю джинсы прямо на мокрое тело. Толстовку нахожу в углу на лавке. Набрасываю на голову капюшон и спешу к своему домику.

В окнах темно. Толкаю дверь и на ощупь ищу выключатель. В голове все еще кружат образы обнаженной девушки. То, с какой страстью она самозабвенно отвечала на мои ласки и готова была отдаться мне.

Стоило бы проверить, добралась ли она к своему домику без глупостей. От незрелых влюбленных малолетних дурочек можно ожидать чего угодно. А от такой бедовой, как Лера, и подавно.

Я прохожу в комнату и наклоняюсь к своей спортивной сумке. Достаю оттуда футболку и боксеры. Собираюсь снять с себя толстовку, как вдруг замечаю в кресле у окна женскую фигурку.

— Что ты здесь делаешь? — устало спрашиваю я, скрывая раздражение.

Лера пожимает плечами. На меня смотрит равнодушным взглядом.

Глаза красные, нос опух. Скорее всего, плакала.

— Ну, если не знаешь, то возвращайся к себе. Я собираюсь лечь спать.

И, словно в подтверждение своих слов, стягиваю с себя теплую толстовку и остаюсь обнаженным по пояс.

— У меня занято. Мне до сих пор неловко за то, что вломилась в наш домик без стука и застала Лиду с Егором, — смешно кривится она. — Потом я пошла к Свете, в этот раз постучала, но меня вежливо послали к черту. В третий домик даже стучать не пришлось, Ксюша оказалась слишком громкой. Все машины закрыты, а мерзнуть на морозе не хотелось. Не знаю, что ты там себе надумал, но именно поэтому я здесь. И я, кстати, не знала, чей это домик.

Она смотрит на меня с вызовом и нескрытой неприязнью. Между нами звенит напряжение. Сложно по щелчку пальцев забыть, как мы чуть не переспали всего полчаса назад.

— Ясно, — хмурюсь я и понимаю, что выставить Леру не получится. — Здесь две кровати, так что выбирай любую.

Сам же надеваю майку, потом поворачиваюсь к Лере спиной и резкими движениями избавляюсь от джинсов. После произошедшего в бане ее вряд ли шокирует моя голая задница. Стесняться уже нет нужды.

Слышится громкий женский вздох.

Или все же шокирует…

— Так что, выбрала?

В комнате холодно, камин никто не растопил. Поэтому я нахожу в кармане куртки зажигалку, потом надеваю спортивки, чтобы не смущать девушку, и пытаюсь его разжечь. Пламя перекидывается от зажигалки к листу бумаги, потом на тонкие щепки и на поленья. Лера молча наблюдает за моими действиями.

— Я кушать хочу, — вдруг капризно заявляет она, и я поворачиваюсь к ней. Вздыхаю. Выставить бы ее за дверь, но вместо этого я обуваюсь, хватаю куртку и выхожу на улицу, ежусь от холода.

Все так спешили поскорей оказаться в горизонтальном положении, что не позаботились о еде. Так и оставили на столе в беседке. Странно, что коты еще не растащили все.

Я накладываю на тарелку несколько кусков мяса, рыбу, сыр, ломтик подсохшего хлеба. Чуть подумав, нахожу початую бутылку вина и два чистых пластиковых стаканчика. Когда возвращаюсь обратно, чувствую себя настоящим добытчиком.

— Держи. — Ставлю всё на столик у окна, не смотря на Леру. — Я займу кровать, что ближе к шкафу. — Цепляю куртку на крючок и снимаю кроссовки.

— Мне все равно, — пожимает плечами Лера и подходит к столику.

К еде не прикасается. Берет бутылку и, игнорируя стакан, прикладывается прямо к горлышку. Пьет жадными глотками, словно пытается утолить жажду.

— Эй, так дело не пойдет. — Резко отбираю у нее бутылку, и красная жидкость стекает с ее подбородка на светлую кофту спортивного костюма.

— А тебе какая разница, напьюсь я или буду трезвой? — в ее голосе явно проскальзывает горечь. Все же я обидел ее в бане. — Мне нянька не нужна, ясно?