Не доставайся никому!
Шрифт:
– А если не позволю? А если пойду сейчас к вашему начальству и нажалуюсь на вас?
– С какой стати? – Савосин обиженно засопел и назад к столу попятился. – Я что, вас выгоняю, что ли? Просто разговор наш зашел в тупик и… И вы ведь живы, Алиса Петровна! И никто больше на вашу честь и жизнь не покушался. Правильно?
– Пока да.
– Ну вот, – он снова вышел вперед. – А когда предпримет кто-нибудь эту попытку, так мы тут как тут. Не уподобляйтесь вы этой старой деве, в самом деле. Все же нормально! А пока… Ну правда кушать хочется.
Он буквально выдавил
Он что же, этот сытый и румяный, отождествляет ее с сумасшедшей? Ну да, выходит, так. Александру они все сочли неадекватной, и ее, стало быть, тоже. Ведь со слов Федора Сергеевича она ей уподобляется. Мутит воду, паникует зря. Что еще он успел ей сказать? А, вот – преувеличивает серьезность ситуации. Затягивающаяся дырка под ее левой лопаткой, едва не стоившая ей жизни, это так – пустяк. Зашили же, не померла. Чего еще-то надо?
Они запросто могли посадить Аристова, если бы она, Алиса, не стала его яро защищать. Неважно: он это сделал, не он. Сел бы человек по обвинению, просто потому, что под руку подвернулся, и дело в шляпе. А так, кого и где они будут искать? Соседей опросили, как полагается, никто никого не видел. И Аристова никто не видел. Если бы сам глаза не намозолил приехавшим по вызову врачам и полиции со своей спасательной миссией, то его бы никто и не вспомнил.
Выходит…
Выходит, никто искать преступника не собирается. Почему? Да потому что на роль эту никто, кроме Аристова, не подходит. Кого, где искать? С Сашкой поговорить? Так он тоже версии следователя Савосина придерживается. То ли логика у них такая корпоративная, то ли она и впрямь чего-то недопонимает.
Нет, ну а что тут понимать-то?! Каким надо быть особо мудрым, чтобы не попытаться соединить, собрать все разрозненное воедино?
Александра, поймав ее во дворе незадолго до своей гибели, нервно улыбнулась и сказала, что ей кажется, будто она попала в нехорошую историю. На вопрос, в какую, вдруг начала говорить сбивчиво и путано про каких-то людей, таскающих тюками добро в крайний подъезд того здания, что стоит прямиком за их домом. Что будто бы она из окон своей квартиры рассмотрела, как те люди раскладывают по подоконникам и стульям шубы, куртки, разглядывают возле окна всевозможные украшения.
Честно? Алиса ей не поверила. И тоже, как и многие другие, усомнилась в ее способности рассуждать здраво. Конечно, ничего ей не сказала и слушала внимательно, не перебивая.
На следующий день Александра снова потребовала к себе внимания. Поймала ее возле подъезда, когда Алиса вернулась с работы, взяла под руку и принялась разгуливать с ней по двору, беспрестанно дополняя свой рассказ все новыми и новыми подробностями.
С ее слов выходило, что квартира, за окнами которой она ведет круглосуточное наблюдение, является просто складом или местом, где скупают или хранят краденое. Потом она достала из сумочки одно местное издание, не очень авторитетное, конечно, но все же. И потребовала, чтобы Алиса прочла заметку, обведенную Александрой черным фломастером.
Алиса прочла и ничего не поняла.
Во-первых, кража со взломом, в результате которой погибла собака такса, оказавшаяся дома одна, произошла на другом конце города. Во-вторых, там пропало много бытовой техники. При чем тут шубы и куртки, украшения при чем?
– Когда произошла кража, прочти, – приказным тоном потребовала Александра, судорожно сжимая губы.
– Позавчера.
– Ну! И тогда же поздним вечером затемно эти люди таскали в подъезд какие-то коробки. Четыре или пять. Большие картонные коробки, как из-под телевизора моего старого.
– А в окне вы что увидели? – спросила Алиса.
Окно в тот вечер и ночь оказалось занавешенным, нехотя призналась тогда Александра. Но вот под утро один из обитателей криминальной – так она именовала жилище неизвестных – квартиры выходил на балкон курить. И вышел не с пустыми руками, а с каким-то то ли приемником, то ли плеером. Александре плохо было видно в утренних сумерках. К тому же жутко хотелось спать. Но что-то из портативной техники тот долго вертел в руках и без конца подносил к уху.
– Это точно из той самой квартиры! – заверила она Алису. – А на прошлой неделе, уже после того, как они три шубы приволокли в дом, в этой вот самой газете писали, что погибла женщина в пригороде!
О, господи!
Алиса закатила тогда глаза под лоб и принялась считать до десяти, чтобы не вырваться из цепких рук Александры прямо тотчас же и не укрыться за железной подъездной дверью.
При чем тут пригород?! При чем тут погибшая женщина и три шубы, развешенные, с ее слов, на двух стульях и одном кресле?!
– Не надо смотреть на меня, как на дуру, Алиса, – погрозила Александра ей пальцем. – Внимательно слушай дальше!
А дальше Александра почти дословно процитировала автора статьи, который утверждал, что погибшая от рук неизвестных бандитов женщина была к тому же еще и ограблена. Из дома ее, стоявшего чуть поодаль от остальных, было вынесено много добра.
– И про шубы писали? – усомнилась Алиса.
– Нет, – нехотя призналась Александра. – Конкретно про шубы не было сказано ни слова. Но! Но ведь у женщины могут быть шубы, Алиса! К тому же у очень обеспеченной.
Честно? Алиса снова сочла ее утверждения полным бредом. Зачем, скажите, одной даме сразу три шубы? Даже если это и так, кто сказал, что их у нее украли? Шуб могло вообще не быть. Она, допустим, носила пальто или куртки.
– Не веришь мне, – с горечью обронила Александра. – Вот и никто не верит! В полиции говорят, что я совсем свихнулась. Что ночами следует спать, а не подсматривать за соседями. Один умник назвал меня даже старой перечницей. А я не дура и не старая совсем и… Алисочка, если со мной что-то случится, значит, я права на все сто! Значит, это и есть та самая банда, которая грабит квартиры и убивает беззащитных женщин и собак! Господи, если суждено мне помереть, пускай я умру не зря. Пусть хоть моя смерть убедит их в моей правоте.