Не драконь меня!

Романова Екатерина Ивановна

— Орден плаща? Ты хочешь девочке жизнь сломать? Ее мама уже едет, наверняка она ударилась головой, и повреждена доля мозга которая отвечает за распознавание речи. Такое бывает. Сделайте ей снимок, не будем повторять прошлых ошибок.

— Ты так уверена, что ее мать— это ее настоящая мать? — уточнил мужчина. — А вдруг за ней едет белая?

Женщина усмехнулась и продолжала меня осматривать:

— Белая? Серьезно? Ты сказок, что ли, насмотрелся? — после чего женщина обратилась ко мне и спокойно по слогам произнесла: — За вами едет мама, она скоро

будет. Возможно у вас поврежден мозг, мы сделаем снимок, чтобы это понять, хорошо?

Мозг ничего не понимал, но спокойный голос женщины вселял уверенность, что все будет хорошо. А еще в непонятной белиберде звуков, я разобрала одно слово, значение которого поняла правильно. Без сомнений!

Мама.

— Мама? — переспросила, используя незнакомые звуки.

Женщина улыбнулась и с усмешкой посмотрела на коллегу:

— Ага. Белая, Орден плащей, — передразнила она. — Девочка просто напугана, к ней возвращаются когнитивные функции. Да, мама скоро будет здесь все будет хорошо.

Мама. Я на все сто была уверена, что поняла значение слова правильно. А еще, я не сомневалась, что мама скоро придет и все будет хорошо.

— Мама, — повторила, пробуя на вкус слово на незнакомом языке. В груди стало тепло, как в детстве.

Теперь все встало на свои места. Мама придет и заберет меня. И мы вместе уйдем на розовое облачко, потому что я все-таки умерла.

Глава 46

И мама пришла. Через полчаса (часы на стене напоминали наши, но с пятнадцатью цифрами) двери в палату распахнулись, и вошла она. Память сохранила ее именно такой: невысокой, стройной, с добрыми глазами василькового цвета и аккуратно убранными наверх волосами.

Она ворвалась в палату ураганным ветром, бросилась ко мне и лепетала на непонятном языке.

— Она в порядке? Повреждений нет?

Мама откинула одеяло и внимательно осмотрела меня с головы до ног. Ее теплые чуть шершавые пальцы бережно касались шеи, рук, ребер. Как настоящие! Словно мы обе живы.

Особо тщательно мама проверила голову и убедилась, что у меня нет ранений.

— Можно забрать ее домой?

— Не думаю, — ответила доктор. — Я хочу сделать снимок головы, убедиться, что нет сотрясения. Она не понимает речь, мы должны исключить органические повреждения мозга.

— Не понимает речь? — мама с облегчением выдохнула и с сочувствием посмотрела на меня. — Это у нас с рождения. Она очень эмоциональная девочка и, когда происходит стрессовая ситуация, она теряет дар речи.

Мама порывисто меня обняла, и быстро-быстро проговорила на ухо:

— Если хочешь жить, делай что я говорю. Два раза помотаешь головой, а на третий кивнешь.

Она не переспрашивала согласна я, или нет. Поняла ли вообще, но я поняла! Ведь мама говорила на моем родном языке! Что вообще происходит! Где мы? Кто эти люди вокруг?

Женщина, игравшая роль моей матери, улыбнулась, погладила меня по волосам и произнесла на непонятном языке:

— У тебя что-то болит, дорогая?

Доктора смотрели на меня как экзаменаторы в институте культуры, когда я госники сдавала. Они так же ждали, что я облажаюсь.

Я помотала головой, не понимая, от чего отказываюсь.

— Ты хочешь здесь остаться?

И снова отказ от чего-то непонятного. Кто эта женщина? Почему помогает? Почему я верю ей?

Я снова помотала головой на этот раз уже более уверенно. Доктора расслабились. Их сильно напрягало, что я не понимаю языка, но, увидев, как я понимаю язык матери, они расслабились.

— Тогда, поедем домой?

Я кивнула и улыбнулась, подыгрывая. Судя по тону, мама предлагала что-то дельное.

— Видите? Дочь хорошо себя чувствует, я не думаю, что есть необходимость в снимке. Наверняка другие пациенты гораздо больше нуждаются в вашем внимании. Как говорится, дома и стены лечат. Пожалуйста, подготовьте ее к выписке.

— А у вас есть свидетельство о её рождении?

— Она взрослая девочка! — усмехнулась мама. — Вы носите с собой свидетельства о рождении всех детей? Или, может, когда вам звонят из больницы и сообщают, что дочь потеряла сознание на улице, вы первым делом думаете, что надо бы заехать к ней, забрать документы? Серьезно?

Врачи переглянулись. Женщина даже шикнула на мужчину, задавшего бестактный вопрос. О чем они так оживленно говорят? Я пыталась разобраться, но понимала только эмоции. Мама защищала меня, а доктора по-прежнему были в сомнении.

— Где ее сумка?

— При ней не было. Должно быть, когда она упала, кто-то воспользовался ситуацией.

— Давайте так. Мы поедем домой, отдохнем, пообедаем, и я отправлю необходимые документы курьером. Подойдет?

— В таких случаях мы должны вызвать полицию, — неуверенно произнесла женщина.

— Или Орден Плащей, — мужчина сложил руки на груди.

Поняла, что нужно вмешаться. Из всех слов этого мира я знаю только одно, поэтому отыграла по полной и простонала устало:

— Мама?

— Дорогая, я разберусь, не переживай.

Я кивнула и умоляюще уставилась на вредного доктора. Тот стиснул зубы и заметно нервничал. Коллега погладила его по плечу, что-то прошептала на ухо и ткнула в карточку.

— Ладно. Езжайте. Но, если через два часа документов не будет, я сообщу в полицию.

— Конечно, — мягко улыбнулась мама. — Это ваше право. Благодарю вас. Идем, моя дорогая, я помогу переодеться.

Куда бы мы ни направлялись, я собиралась так, будто опаздывала на самый важный в жизни кастинг. Впрочем, собирать-то было нечего. Мама принесла легкий сарафан в крупную ромашку, помогла переодеться, хоть под прицелом докторских взглядов. Они как коршуны в ожидании добычи, следили за каждым моим движением.

Вот странные!

Я неуклюже попрощалась кивком и прижалась к маме. Пусть лучше меня посчитают нездоровой на голову, чем обвинят в колдовстве и сожгут на костре. С них станется. Хотя нет, мировое зло в этом мире, судя по голодному взгляду доктора мужского пола, препарируют на операционном столе.