Не драконь меня!

Романова Екатерина Ивановна

Мама взяла меня за руку и вывела из палаты. Кулон и без того был все время теплый, а теперь он его вовсе стал горячим.

— Потерпи, не подавай вида, и не вздумай его показать, — мама словно прочитала мои мысли.

Мы свернули в коридор, и я едва не оглохла от шума. Множество людей ожидали своей очереди на прием. Все кашляли, стонали, держались за больные конечности. Я как в полевой госпиталь попала! Люди с открытыми ранениями и кровотечениями преспокойно сидели рядом с пациентами без видимых повреждений. Это нормально?!

Кто-то лежал на полу и сгибался в судорогах

от боли, кто-то бился головой в стену, кто-то молча смотрел в потолок. Одна женщина прижимала к себе ребенка и рыдала.

Меня непреодолимо потянуло к ней, а руки обожгло незнакомым теплом.

— Не смей!!! — шикнула мама и резко сжала мою ладонь, впитывая незнакомую горячую энергию.

— Почему их так много? — прошептала с ужасом. Сердце колотилось горячо и рвано, глаза щипало от слез. Мне невыносимо хотелось помочь им. Но самое странно, я понимала, что могу помочь! Почему же нельзя?

— Все потом, — отрезала мама и дернула меня на себя, когда неадекватный мужчина, покрытый струпьями, потянул ко мне костлявые руки.

— Помоги, — прохрипел он на языке белиберды. — Ты ведь можешь, помоги, Белая!

Я слышала это слово от докторов. Его произносили со страхом, а этот мужчина — с отчаянной мольбой и надеждой.

Мама фыркнула, ответила что-то грубое, и потащила меня с утроенным энтузиазмом.

Глава 47

Толпа сжималась всё сильнее. Мы словно спустились к телепорту в час пик. Я уже и не верила, что удастся выбраться на улицу. Свежий ветер ударил в грудь так больно и неожиданно, что я задохнулась от спазма и зашлась судорожным кашлем. Мама отвела меня в сторону и похлопала по спине.

— Это нормально, здесь другой состав воздуха, больше кислорода, ты скоро привыкнешь.

Мне хотелось задать ей миллион вопросов, но я понимала, что сейчас не время, поэтому, откашлявшись, поплелась за родительницей, осматривая окрестности.

Мир был в точности как наш. Я даже усомнилась, что умерла. Все настолько реальное, что мое воображение не способно продумать такие мелочи. Солнце ласково щекотало кожу, прохладный ветер обволакивал шелковым платком плечи. неподалеку на детской площадке дети строили куличики в песочнице, возле входа в торговый центр сидели бедняки с грязной лохматой собакой. Из-под ее сбившихся в колтун белых прядей торчали маленькие черные глазки-бусинки. Собака смотрела на меня и тяжело дышала. На улице было жарко, она очень хотела пить. Я ощутила эту жажду так отчетливо, что горло свело, как от песка.

Мама потянула меня на себя, и мы едва отскочили от несущегося навстречу велосипеда. Она вслед незадачливому ездуну и придвинула нас ближе к левому краю пешеходной дорожки, покрытой качественным асфальтом. В нашем мире такой редкость. Справа и слева от дорожки росли высокие деревья с незнакомыми цветами. Ярко красные, с желтой серединкой, они напоминали тропических птиц или экзотических бабочек. Бабочек, к слову, тоже было много. Аномально много! Они беззаботно порхали вокруг, безбоязненно садились на людей, на дорогу, растительность. Казалось, их никто не видит. Навстречу шла женщина с коляской, и огромная рыжая бабочка сидела на ее носу!

Я чуть шею не свернула, наблюдая за странным фактом, но мама одернула меня и шикнула.

Все жило и радовалось жизни. В фонтане плескалась радуга, солнце прыгало от одного чисто начищенного окна к другому, а мы все шли вдоль гигантского тела больницы и никак не могли его обогнуть.

По дороге проносились огромные железные повозки, они громыхали и рычали как драконы. Таких повозок в нашем мире я не видела, но видела в придуманных отцом играх. Сходство настолько поразительное, что невозможно! Он видел этот мир! Он видел эти повозки, но… как?

— Это машины. У нас нет телепортов. Это самый быстрый способ добраться до нужного места, не нанимая извозчика, — негромко пояснила мама.

Мы остановились рядом с дорогой, по которой на огромной скорости проносились машины. Они источали такой смрад, что я снова закашлялась. Отвратительный запах! Нагадившая лошадь и вполовину не так дурно пахнет.

— Идем. Я бы многое хотела тебе показать и рассказать, но пока не время.

Мне показалось, что мы прошли уже несколько кварталов, на самом же деле мы всего лишь обогнули здание больницы. Она была исполинская. Я задрала голову. Строение уплывало вверх, поблескивая на солнце глянцевыми стеклами. Верхушка здания терялась в облаках, плывущих так низко, что казалось с крыши больницы можно задеть их руками.

— Это единственная больница в стране. Попасть сюда очень непросто. Ты необычная девушка, Бриана, поэтому тебя сразу приняли, ведь ты моя дочь. Я понимаю, что у тебя множество вопросов, я на все отвечу, но сначала доберемся домой, в безопасное место.

Мама говорила быстро, очень переживала и постоянно оглядывалась. Перед поворотом в арку под больницей она остановилась. Идти туда маме очень не хотелось, но, видимо, другой дороги нет. Обычно в подобных местах устраивают засады, мы не одну такую сняли.

— Пойдем другой дорогой, если сомневаешься, — предложила, сжимая мамину ладонь.

Я запрещала себе думать о происходившем. Мозг отчаянно требовал объяснений, а душа — подтверждения, что тепло маминой ладони мне не чудится. Что она живая, родная, рядом со мной и не исчезнет, когда я проснусь.

— Она уже там, — ответила мама, словно выплывая из небытия. — Другая дорога не менее опасна. Ничего не бойся. Я с тобой. И я тебя защищу даже ценой собственной жизни.

Как по команде, по телу прокатились мурашки. Какой ценой собственной жизни?! Не согласная я!!!

Но мамина уверенность меня окрылила. Я вздернула подбородок, и, вспоминая уроки рукопашного боя, расправила плечи, чтобы смело шагнуть в неизвестность. По факту — в темную арку, куда не дотягивались солнечные руки.

Мама оказалась права. Там нас уже ждали. У стены вырисовывался силуэт рослой женщины. Я не видела ее взгляда, но чувствовала, как он скользит по нам и обещает много всего нехорошего.

Мы сделали еще несколько шагов и остановились. Шахматная партия началась и теперь ход за черными. В том, что мы белые, а она — черная, я даже не сомневалась.