(Не) его трофей
Шрифт:
Закатив глаза, отводит трубку от уха. Слышу гудки. Папа бросил трубку. Уж за что, а за все то, что связано с нашим здоровьем, он переживает так, словно мы с Игорем до сих пор малые дети.
Он и Арина приезжают через двадцать минут. Арина — это моя мачеха. И ей двадцать восемь, она моя ровесница, да. Но выглядит лет на пять младше. Хорошая генетика? Папины денежки!
— О, боже! — восклицает при виде лица Игоря. Бросается к нему, гладит по голове, как ребенка. Ее периодическая идиотская игра в мамочку вызывает тошноту.
— Арин, ничего страшного, —
Папа целует меня в щеку, жмет Игорю руку.
— Я говорил с врачом. Бумаги все есть, не отвертится.
— Олег, я не буду писать заявление.
— С чего вдруг?
Игорь выжидательно смотрит на меня. Глубоко вздохнув, киваю.
— Хотел иначе, но что ж… Олег, я прошу у тебя руки Кати.
Арина радостно взвизгивает. Папа пристально смотрит на меня пару секунд и говорит:
— Наконец-то.
Потом мы обнимаемся. Арина хватает меня за руку, рассматривает кольцо, а Игорь говорит папе:
— Поэтому я не хочу омрачать светлые предсвадебные хлопоты дебатами с этим отморозком. Катя закончит с контрактом, пройдет бой, и мы с ним больше не столкнемся. Надеюсь.
— А я надеюсь, что ты, Котенок, перестанешь заниматься благотворительностью, — подмигивает папа.
— Пап, мне заплатят и очень неплохо, кстати.
— За срочность тоже?
— За все, пап.
— Вот и отлично.
Да. Отлично. Так, как и должно быть.
— У меня нет слов, Кать, — у Сани такое виноватое лицо, что хочется его обнять.
— Это не твоя вина. Да и все будет нормально, — с этими словами передаю ему подписанный контракт.
Нам приносят кофе. Обхватив руками чашку, делаю глоток. Обвожу взглядом зал кофейни. Людно, рабочий день давно закончился.
— Саш, есть новости, — протягиваю руку с кольцом.
Лицо друга мрачнеет, как ясное небо, которое внезапно затянули грозовые облака.
— Поздравляю, — смотрит в глаза. — Ты счастлива?
— Конечно, — машинальный ответ.
— Дату выбрали?
— Думаю, что в первые выходные июня. Не планируйте с Линой ничего.
— Ты же знаешь, я ни за что бы не пропустил, Кать, — грустно улыбается.
Мне это не нравится от слова совсем. Неужели Игорь прав, и ничего не прошло?
— Подарю вам записи всех выпусков «Камеди-клаба», чтоб ты с ним окончательно не скисла.
— Са-аш, я понимаю, что ты от него не в восторге….
— Я не в восторге от того, что ты не выглядишь счастливой!
— Все просто так закрутилось, сам ведь знаешь!
— Угу. Когда ты выходила за Стаса, все тоже крутилось, но ты как на крыльях летала.
— А чем все закончилось, забыл?
— Одно не гарантия другого как бы. Но, дело твое, — примирительно поднимает ладони.
А я вспоминаю свой двадцать один год и Стаса — высокого черноволосого красавца с угольно-черными глазами. Он говорил так же красиво, как и пел под гитару, ему было плевать и на деньги моего отца, и на то, что тот открыл мне глаза на его бытность обычным менеджером, а не владельцем магазина электроники,
— Не хотел перед тобой выглядеть нищебродом, принцесса, — невозмутимо прокомментировал тогда. — Но деньги будут. У тебя все будет, только люби меня.
И я любила. А папино табу на наши отношения лишь обостряло чувства. Запретный плод сладок. Мы расписались сразу после того, как я получила диплом. Ох и скандалище был. Я покидала в спортивную сумку Стаса свои книжки по праву и документы, и буквально убежала из дому. Конечно же, мне заблокировали все банковские карточки и оставили без наследства. Поддержали меня только мама и Саша.
Мы со Стасом обосновались в съемной однушке на окраине города, ставшей мне милее отцовского особняка. Я оборвала все контакты, кроме мамы и Саши, устроилась на работу юристом в социальную службу. Платили копейки, но я кайфовала, ведь работа досталась Кате Самойловой, а не дочке Олега Брика.
??????????????????????????Рай в шалаше продолжался чуть больше года, а потом Стас внезапно получил повышение. Да такое, что сменил «девятку» на «порше», а съемную однушку на собственную двухкомнатную квартиру в центре. Да, все в кредит. Но «с моей зарплатой отдадим, глазом моргнуть не успеешь». Примерно тогда же он начал каждую пятницу встречаться с друзьями. Я ревновала, за что была с ними познакомлена, и убедилась, что предсубботняя тусовка «only new friends».
А еще через несколько месяцев — я как раз сходила с ума от счастья, сжимая в подрагивающих пальцах фотографию первого узи нашего будущего малыша — появилась первая трещинка на розовых очках. В дверь позвонили двое упакованных в костюмы шкафоподобных мужика и заявили, что если Стас не начнет возвращать кредит, то его поставят на счетчик.
И вот тогда я узнала, что это было за повышение… Он просто начал играть. Крупно. И сначала ему везло. А потом перестало. И у объема невезения оказалось столько нулей, что это не укладывалось в голове.
Только потому, что я была беременна, Стас согласился продать машину, квартиру. Но всего этого, конечно, не хватило. И когда он в одну из ночей пришел домой избитый, я поняла, что придется просить помощи у папы.
Позвонила ему. Он сказал, что все уладит, и я снова была счастлива. Закончится этот кошмар, мы все помиримся, я рожу Стасу сыночка, и все будет хорошо.
Реакцией Стаса на грядущее «все хорошо» стала увесистая пощечина. А раньше ведь никогда… Конечно, мы часто ссорились из-за долгов, но он никогда не поднимал на меня руку. Не думала, что на такое способен.
В ту ночь он ушел из дому. Хлопнул дверью, оставив меня на полу заливаться слезами. И в какой-то момент я почувствовала, как живот скрутило от кинжальной боли. Набрала «скорую». Минуты, которые ждала бригаду, истекая кровью, казались вечностью. Я вечность умирала, понимая, что теряю своего малыша. Что не услышу стук сердечка на узи, не почувствую со временем толчки маленьких ножек внутри, не возьму потом на руки своего крошку, не увижу, как он вырастет…