Не геройская повесть
Шрифт:
Завидное холоднокровие. Прямо как, когда паренька застрелил. Я тогда ни секунды не сомневался, как чуял - выстрелит. Мне мои ребята дороже, чем обдолбышь министерский. Это парни потом рассказали, кто его папаша. А мне плевать было. От слова совсем.
Затем меня выключило. Щёлк, - как рубильник дёрнули и мысли оборвались. Снова щёлк - и я опять могу соображать.
Во рту вновь привкус земли пополам с кровью. Жрал её, что ли? Скорее обсасывал, зубов-то нет. Язык ощущает только гладкие дёсны. Хотя челюсть снова ноет, не сильно, но неприятно.
Волос
Страх... Страх никуда не делся, притупился только. Раз до сих пор жив, значит, и дальше вряд ли помру. Чую.
А ещё чую, пока в отключке прибывал, кто-то сюда спускался. Следов не видно, но вот знаю и всё тут.
Шевелиться не хотелось, поэтому лежал и думал. Чудные метаморфозы со мной творятся. Занимательные. После такого обычно истинно верующим становишься. А кем предстоит стать мне? Мороем?
При мысли об этом, всего аж перекосило. Не хочу тварью неразумно становиться.
Почему неразумной? Так в книге написано. Да и не живые они, так, псевдожизнь за счёт подпитки от живых.
А тот тип, что с меня тварь сдёрнул - жизнь предлагал.
Неожиданно щёлк... и темнота.
Почувствовал себя заводной игрушкой. Или выключателем. Даже считать начал сколько раз меня выключали-включали. Пока получалось шесть раз. И после каждого такого отбытия во тьму во рту присутствовал вкус крови и земли. Но были и положительные стороны - начали отрастать ногти. Нормальные человеческие розовые ногти. Всё время тянуло почесаться, но я себя сдерживал.
После десятого "выключения" заныли десны и потихоньку, помаленьку, начали резаться зубы. То ту, то там язык натыкался на их острые края. Даже порезался пару раз от усердия. Чешутся, заразы.
Страх прошёл окончательно, теперь я с нетерпением ждал нового "выключения". Не знаю, что там со мной происходило, но раз от раза тело становилось здоровее. Дряхлость сходила на нет, я возвращался к прежней форме.
А потом в полотке открылся люк, в подвал прорвался свет и голос сверху сказал:
– Вылезай.
Словно свежий покойник, я выбрался из земли и, не спеша, подошёл под люк. Нужно здесь, внизу привыкнуть к свету.
– Долго мне ждать?
– спросил голос, спавший меня от ночных тварей. Я его теперь где угодно узнаю.
– Сейчас, - хрипло и немного невнятно произнёс я. Голос был мой, но звучал как-то иначе. Непривычно.
Проверил руки-ноги, всё ли слушается. Тело тоже оказалось непривычно лёгким, казалось, меня под завязку накачали допингом.
– Ну, поехали, - подбодрил я себя, подпрыгнул, схватился за край люка и без проблем вылез. Не напрягаясь.
– Хорошо, - прозвучало справа, и я свечкой развернулся в ту сторону.
Мужчина, уже не молодой, но старым его тоже не назовёшь. Бывают такие, без возраста. Рост как у меня, телосложение тоже схожее. Было схожим, до того, как в дрыща превратился. Лицо бледное, светло-русые волосы коротко подстрижены, глаза голубые, лицо узкое, скуластое, бороды и усов нет, нос тонкий и длинный, "аристократический". Прям таки истинный ариец. Вот он какой, местный затворник.
– Осознаешь себя?
– поинтересовался Порховский, внимательно разглядывая меня.
– Стараюсь, - разговаривать без зубов непривычно, но это временные трудности. Потерпим.
– Хорошо, - повторил хозяин усадьбы.
– Душевая в конце коридора. Приведи себя в порядок.
– А...
– Вопросы потом. Пошёл.
И я пошёл.
Служба привила некоторые рефлексы: сказали - выполняй, но сейчас было нечто выбивающееся из моего понятия о нормальности. Я не хотел идти, но пошёл, словно крыса под дудку Гамельнского крысолова.
Свобода воли вернулась, когда зашёл в душевую. Очень светлую, выложенную белым кафелем, на ум сразу приходит слово - стерильная. Мне не понравилось. Нападавшая с тела земля разбавила краски.
– Хорошо, - повторил я слова хозяина дома и первым делом подошёл к зеркалу.
Ну и видок. Как у свежего покойника.
Открыв кран, быстро ополоснул лицо и снова посмотрел на себя.
Лысина сверкает. Щёки впали, кожа бледная, щетины не видно. Да и откуда ей взяться - из меня все волосы выпали, даже с самых интересных мест. Хорошо сами места не отвалились. Это я проверил ещё в подвале.
Губы бледные, в крови испачканные - это зубы режутся. По идее кровь нужно сплёвывать, ан нет, глотаю с большим удовольствием. А зубы красивые, белые, ровные и чертовски острые, как у служебной собаки.
Глаза сильно изменились, раньше карие были, а сейчас светло-серые, мутные, неприятные. И по честному, сидя в подвале, я видел куда лучше, чем сейчас. Очень яркий свет.
Отвернулся от зеркала и нашёл взглядом торчащую из стены стойку душа.
С душем сразу начались проблемы. Я банально не различал воду: что холодная, что горячая, всё одинаково. Как будто все нервные окончания отмерли. Но разум или чувство самосохранения отказывались засовывать конечности под кипяток. Разумно с их стороны.
Ничего, приспособился. Но когда стал смывать землю, обнаружил татуировки на торсе. Не такие, как на безголовом жмурике, там был сущий хаос, словно десяток мастеров перекрывали работу друг друга, плевав на всякую логику. То, что проявилось на мне, имело систему, на ум сразу приходило слово - клеймо.
Наверное, приятно чувствовать себя чистым. Я был чистым, но, что под слоем земли, что так, никакой разницы не ощущал.
– Закончил?
– на пороге душевой появился хозяин усадьбы. Его чёрные одежды сильно дисгармонировали с белизной кафеля. Вот такая гамма пришлась мне по вкусу. Но и голышом я чувствовал себя вполне уверенно, никакого стыда.